Анастасия Калько - Боевая подруга

По укоренившейся дорожной привычке, Йохан раздеваться не стал. Затолкав обувь под полку, он забрался под одеяло в джинсах и футболке. Несколько минут оба молчали.

– А тут полки лучше постелей, – заметила потом Афина, отложив книгу и гася свет со своей стороны. – Как дома.

– Надо признать, у русских наконец-то появились настоящие вагоны-люкс, – согласился Йохан. – По крайней мере, в фирменных поездах.

– Совсем не то, что ТОТ вагон, – вздохнула Афина.

Йохан пожелал ей хорошего отдыха и повернулся лицом к стене. Только так он мог заснуть.

Мельбурн. 1984 год.

В бумажнике оказалось около тысячи долларов. Афина даже присвистнула. И документы. Несколько паспортов. Свейн Торвальдссон из Рейкьявика. Питер Брэкстон из Нью-Йорка. Павел Григорьев из Москвы. Мигель Торрес из Монтеррея. Франсуа Ролле из Парижа. И на всех паспортах – одна и та же фотография: тот самый черноволосый смуглый мужчина из джипа. И удостоверение сотрудника Интерпола на имя Торвальдссона. "Угу, коп с полными карманами денег и кредиток, – подумала Афина, любившая детективные романы. – Похоже, он такой же коп, как я – Бриджит Бардо. Елки-иголки, у кого же я стащила бумажник? И как этого парня зовут по-настоящему?".

Бумажник и паспорта она на всякий случай выбросила под платформу. Карточки спрятала в задний карман джинсов. Первым делом девочка направилась в "Макдональдс" и наелась до отвала. Потом купила в ближайшем универмаге джинсы, топ, кроссовки и набор косметики. Подумав, добавила в корзинку еще мыло, шампунь и дезодорант. Теперь-то ее не будут принимать за грязную оборванку.

Решив, что помоется утром, Афина убрала пакеты под сиденье и легла спать. Ей все еще было не по себе от первой в жизни кражи. Но в конце концов девочка убедила себя, что это не последние деньги у парня из крутого джипа. И сам он, небось, хорош. Так что у такого взять немножко – не грабеж, а дележка.

*

– Выбросила бумажник с паспортами, – комментировал Йохан, когда сигнал на мониторе Джона привел их на задворки городского вокзала, и Эритрее посветил фонариком туда, откуда доносился писк "маячка". – Наверное, деньги уже плакали, – он взял бумажник у Бруно, который проворно нырнул под платформу и извлек выброшенное. – Ого, и кредитки забрала. Интересно, как она собиралась ими воспользоваться?

– Наверное, играть ими в карты, – пробурчал Эритрее, все еще злясь на девчонку за ее хитрость. – А может, придумала бы, как их вскрыть. Эти бродяги еще и нас кой-чему научат. А сама-то смылась, дрянь!

– Как тебе не стыдно так честить юную леди, – гнев Чарли позабавил Йохана. – И потом, я думаю, она обитается именно здесь поблизости, судя по тому, что именно здесь она выбросила бумажник. Надо проверить списанные вагоны. Может, она согласится хоть кредитки вернуть.

В пятом вагоне, который они обходили, Йохан понял, что ему повезло. Его тренированный нос еще в тамбуре уловил легкий запах шпрот и шоколадных батончиков с орехами. Свежая обертка от "сникерса" блеснула в луче фонарика Джона. Под ноги Чарли попался окурок тонкой женской сигареты. Явно недавний.

– Вы с ней осторожно, шеф, – шепнул Йохану Чарли, когда исландец потянул на себя дверь вагона. – Кошка дикая, так дерется, будто в ней сто чертей сидят.

– А во мне, может, все двести… Забыл, кем я работаю, Эритрее?

– Извините, шеф.

Девочка спала на полке в середине вагона, свернувшись клубочком и натянув на плечи линялое пыльное одеяло. Она выглядела такой трогательно маленькой и беззащитной, что казалась десятилетним ребенком. И даже у Чарли пропало желание надавать затрещин наглой воровке. И Йохан нахмурился и опустил глаза. Джон, Бруно и Чарли, не привыкшие видеть шефа таким, растерянно переводили глаза со спящей девочки на него.

Луч фонарика Джона упал на лицо девочки. Смуглая, черноволосая, длинные черные ресницы, нос с горбинкой. Наверное, гречанка, из семьи иммигрантов, которых в Австралии сейчас много. Спящая беспокойно заворочалась, пряча лицо в подушку от света. Йохан сердито покосился на Джона; тот отвел фонарик.

Одеяло сползло на пол; девочка вздрогнула от холода: из разбитого окна ощутимо тянуло ночным холодком. Йохан наклонился, чтобы поднять одеяло и снова укрыть гречанку. И тут она открыла глаза – большие, темно-карие, очень яркие. Пару раз моргнула, просыпаясь. В ужасе подскочила, так резко, что Йохан едва успел увернуться от лобового столкновения. "Не бойся, мы тебе ничего не сделаем", – хотел было сказать Йохан, но тут девчонка перемахнула на соседнюю полку, скатилась на пол и вскочила уже с консервным ножом в руке.