Иван Соколов-Микитов - Пути кораблей

Странный шум доносится с моря. Я долго слушаю и не могу понять. Быть может, это шумят и грохочут, сталкиваясь и разрушаясь, льды? Льды идут сами собою, длинной вереницей, движутся куда-то, крутят на одном месте. Вот проплывает большой белый город: собор, колокольни, сказочные башни ледяного кремля. Он плывет быстро, обгоняя мелкие плывущие льдины, точно неведомая гонит его сила.

Стоит закрыть глаза — ясно слышу, будто шумит вдалеке большая пригородная дорога. Слышу стук бесчисленных колес, рев автомобильных гудков доносится четко. Впечатление большого, шумного движения так сильно, что мгновение кажется все перекинулось и не сошел ли я невзначай с ума?

Похожая на сказочный город ледяная гора остановилась и, медленно раскачавшись, с грохотом перевернулась и поплыла дальше, став похожей на корабль с распущенными парусами.

И опять слышу: гремит-шумит большая дорога, а все так странно, что начинает казаться — вот все изменится, кончится сон, и проснешься...

Стайка птиц, обдав меня ветром, садится в полуаршине. Мне хочется протянуть руку, потрогать их гладкие, чистые спинки. Они сидят кучкой, тесно прижавшись друг к другу.

Громкий и очень близкий, поражает меня звук.

Отчетливо вспоминаются деревня, летний деревенский вечер, туман над рекой, за околицей вразнобой стучат молотки — мужики отбивают с вечера косы.

Я осторожно оглядываюсь, вытягиваю ноги, стараюсь проследить происхождение звука. Подле меня горбатая, снизу подтаявшая глыба розоватого льда. Солнце растапливает лед, и с прозрачной, увешанной ледяными сосульками нижней поверхности глыбы светлыми каплями сочится вода. Стук падающих капель слышится как разнобой молотков, отбивающих за деревенской околицей косы.

Привлекая внимание пролетающих птиц, долго сижу на холодной скале, облитой птичьим пометом. Птицы проносятся надо мной тучами, разрезая крыльями воздух, падают с таким шумом, что невольно закрываешь глаза...

И все не умолкает таинственный, издалека доносящийся шум.

Изредка далекий слышится грохот, точно выстрелили из пушки или прогремел гром, и долгое катится эхо. Это упала, отколовшись от глетчера, миллионнопудовая глыба. Грохот, не умолкая, катится долго.

Окруженный флотилией льдин, фантастический проплывает корабль. Призрачное светит солнце.

Осторожно, нащупывая каждый камень, придерживая руками ружье, сползаю вниз со скалы. Медленно спускаюсь по ледяному припаю к открытой, светлой, как зеркало, воде, ступаю на большой, вмерзший в береговой лед камень. Три гаги — пегий самец и серые самки — поднимаются из-под ног и, отразившись в зеркале вод, тянут над самой поверхностью моря. Проваливаясь в снегу, оставляя за собой следы, похожие на следы зверя, я иду берегом к приметному месту, где, привязанная к глыбе льда, лежит на снегу шлюпка, а над берегом синий тянет дымок, здесь странно пахнущий человеком.

Остров Мертвого Тюленя

Мне особенно запомнилась поездка на остров Мертвого Тюленя, давно привлекавший наших охотников. Я не знаю, кто дал название этому маленькому островку, едва видневшемуся над льдинами. По рассказам бывалых спутников, там в огромном количестве гнездились гаги, стайки которых мы ежедневно наблюдали над поверхностью бухты. Григорий Петрович решил обследовать гнездовье гаг, и мы отправились в путешествие на предоставленном в нашем распоряжении моторном боте.

Этот моторный бот, видавший на своем веку многие виды, причинил нам множество огорчений. Наши мотористы часами, бывало, возились над незапускавшимся мотором, упрямо поплевывавшим кольцами вонючего дыма. Однако на сей раз мотор завелся благополучно, и, завернув к станции, чтобы пополнить запас нефти, мы взяли курс к темневшему за грядою подвижных льдов плоскому островку.

Мы выбрались близко к полуночи, но яркое светило солнце, и все было зеркально. Было чудесно скользить по гладкой, казавшейся стеклянно-густою, отражавшей небо и белые льды воде. Одинокие птицы черными точками плавали по зеркальной поверхности бухты. Доктор, сидевший на носу бота, занялся стрельбой в лет по пролетавшим над лодкой птицам. Он отчаянно мазал, и напуганные выстрелом птицы со свистом проносились мимо.

— Соли, соли на хвост!..

— Доктор, цельтесь хорошенько!..

— Опять мимо!..

До островка было около шести миль, и мы отправились в расчете вернуться под утро. Мотор работал отлично. «Грумант» (так назывался наш старый, пропитанный нефтью и ворванью бот) оставлял за собой две широко разбегавшиеся, отливавшие стеклом складки.