Юрий Волошин - Королева морей

— Проходите, гости дорогие! — заискивал хозяин, пропуская греков в сени и радушно простирая руки. — Чем вас попотчевать от стола нашего скудного?

— Тащи, тащи, хозяин, нам всякая снедь сгодится, — Спиро говорил по-русски довольно хорошо, и Данила дивился, как он этому научился за то время, что они не виделись. А прошел не один год, и вот теперь этот стервятник свалился с небес на его уже постаревшую голову.

Их первая встреча произошла в тот памятный поход в Дикое Поле, где боярский сын, не совладев с жадностью, погряз в темных делишках, а посредником оказался этот самый Спиро, проходимец и торгаш, неизвестно на кого работавший. Во всяком случае с татарами он ладил и их волю исполнял неукоснительно. Не думал Данила, что все так осложнится, и теперь он с ужасом и замиранием в сердце семенил позади греков, силясь придумать способ, который мог бы отвратить от него этакую напасть.

Спиро уселся на лавку, отер вспотевший лоб и шею, вытянул ноги в мягких туфлях из красного сафьяна. Видно было, что дела его процветают. За последние годы он раздобрел, округлился. Важность не сходила с его лица, на котором красовались длинные черные усы, подкрученные кверху. Мясистый нос был темно-коричневым то ли от загара, то ли от чего другого. Глаза грека смотрели широко и цепко. Он мгновенно определил, что здешний барин не купается в удовольствиях и со средствами у него туго. Но на лице купца ничего не отразилось.

Данила скромно молчал, дожидаясь вопросов грека. За окном шумели татарские наездники, устраиваясь на обед. Пахло дымом костров и паленой шерстью. В холодке обдирали барана, выла собака и голосили бабы.

Когда стол запестрел крынками, мисками, туесками, прочей посудой, Спиро блаженно вздохнул, лицо его стало добродушным и даже не лишенным приятности.

— Ну, хозяин дорогой, удостой нас своим почтением, отведай с нами, что Бог послал рабам своим, чтоб с голоду нам не окочуриться, — и глаза его заулыбались, а усы поползли вверх смешно и в то же время настороженно.

— Чем богаты, тем и рады, — ответствовал Данила и цыкнул на вертевшегося тут же старого слугу Парфена, чье любопытное ухо уже навострилось послушать их разговор. — Пошел прочь, шелудивый! И смотри, самовидцев нам не требуется. Узрю — на конюшне под кнутом поваляешься!

Компания некоторое время молча насыщалась, смачно чавкая и шумно отхлебывая из кружек заморское старое вино. Данила остерегался пить много, боялся, что гостям не хватит, а Спиро бросал хитроватые взгляды в его сторону и довольно посмеивался в усы, обтирая руки о край скатерти.

— Друг мой Данила, — начал грек, насытившись и откинувшись на спинку кресла, которое хозяин подобострастно предоставил дорогому гостю, — давно мы с тобой не встречались.

— Давненько, давненько, Спиро, — вздохнул хозяин.

— Думал, что так и дальше будет? Нет, Данила, нас одна веревочка связывает, и теперь пришла пора платить по письму заемному. Чай не забыл о таком? Вот и хорошо, друг дорогой, — закончил грек, заметив беспомощное ерзание Тюфяева.

— Да что с меня взять? Сам видишь, как скудно живу.

— Уже успел заметить. Глаз у меня еще остер, все вижу.

— Так об чем разговор тогда? Сколько годков-то прошло, я и забыть успел, а ты все помнишь.

— Дело прежде всего, Данила. Я честным словом живу, а без него кто за меня порученцем станет? Смекай. А свидетель рядом сидит, чай не забыл его, да и письмецо, тобой скрепленное, при мне. Так что дело верное. А молодцов моих ты не приметил? Да это еще что! Есть и другое, чего нам с тобой не миновать. Хотя все в руках Всевышнего.

— Это что же за такое другое, — забеспокоился Данила.

— Об этом после говорить буду, если несговорчивым станешь.

— Так по миру пустишь, помилуй!

— На то Бог существует. Он помилует, а нам это несподручно. Нам деньги надобны. Испроси благодеяний у Господа нашего, а от меня тебе послабления не будет.

— Ах, господи! Чем же мне тебя удоволить? Маята одна.

— Не тужи, хозяин. Выкрутишься, как и тогда. Не печалься, на Бога надейся, и я в обиду тебя не дам.

— Бога вспомнил! Да в которого ты веруешь-то? Видно и сам не упомнишь!

— Эхма! Это мое с богами дело, а тебе не резон в том меня попрекать. Сам я себе хозяин теперь. Сила во мне. Так что пустого говорить не надо.

— Ну хоть в полон самого бери, а дать тебе нечего! — вскричал Данила и сник головой, посеребренной сединой. Горе ясно отразилось на его посеревшем лице.

— Хозяин ты в своем доме. Чего ноешь? Не так много я и потребую.