Петр Северов - Воля к жизни

— Да, мы обещали их убить, Луняев. Сколько они причинили нам горя! И это было в самое трудное время, когда мы шагали по взломанным льдам.

Некоторое время оба молчат. Луняев первый прерывает молчание.

— Если бы я встретил его на льдах, я не раздумывал бы ни секунды. — Он оборачивается к беглецу. — Ты слышишь это? Жалкий человек…

Что-то переменилось в характере, в настроении Альбанова, когда, спустившись с ледника, он ступил на этот узкий отрезок земли. Тронула сердце робкая, живая зелень мха на камне; глубоко взволновало одно лишь прикосновение к этим камням, и уже как тяжёлая, долгая болезнь представлялось все пережитое.

— Ты прав, Луняев, — наконец заключает штурман. — Если бы эта встреча случилась тогда, на льдах…

Луняев опускает ружьё.

— Ну, ладно… Поднимайся с колен. Только запомни, навсегда запомни эти секунды…

Человек, пошатываясь, поднимается на ноги. Он снова плачет, но теперь уже не от страха, — это слезы радости и стыда.

— Я никогда не оставлю вас, господин штурман… Какая это была ошибка!

На берегу оказалось много сухого плавника и вскоре здесь уже пылал высокий костёр. «Хозяева» — так Альбанов назвал беглецов, которые первыми прибыли на остров, — наперебой угощали «гостей» яичницей с гагачьим жиром, — они уже успели заготовить двадцать с лишним гаг и больше двухсот крупных свежих яиц этой птицы.

…Штурману и матросам не хотелось покидать гостеприимный берег: после долгого, мучительного пути через ледяную пустыню они нашли здесь и свежую пищу, и тепло. Но отряду ещё предстояла дальняя трудная дорога к мысу Флоры, и Альбанов все настойчивее поторапливал матросов со сборами в путь.

Оказалось, что отряд находился на мысе Мэри Хармсворт, юго-западной оконечности Земли Александры. Установив это, Альбанов испытал чувство, похожее на страх. Если бы отряд задержался на плавучих льдах ещё незначительное время, он неизбежно был бы вынесен в открытое море, где зыбь искрошила бы льды, а удержаться на хрупких каяках, конечно, не удалось бы.

Альбанов был средоточием силы воли в отряде. Эту силу укрепляло сознание ответственности за людей, с которыми он шёл. И тревога за оставшихся на «Св. Анне». Быть может, спасательная экспедиция ещё успеет пробиться к тому ледяному полю? Кроме всего, он нёс для русской науки весть о том, что земель Петерманна и короля Оскара не существует. Эту весть он обязательно должен был донести, как и сведения о глубинах в центральном Полярном бассейне, там, где до «Св. Анны» никто ещё не бывал. А разве сообщение о дрейфе корабля от берегов Ямала к полюсу не будет поразительной новостью для учёных? У штурмана было много причин, поднимавших его на подвиг…

Теперь, когда отряд покидал стоянку на мысе Мэри Хармсворт, Альбанова особенно тревожило моральное и физическое состояние матросов. Он дал им возможность отдохнуть, собраться с силами для дальнейшей дороги. Но некоторых из матросов этот отдых скорее размагнитил. Они даже избегали разговоров о продолжении похода.

На общем совете было решено разделить отряд на две группы, каждая из пяти человек. Одна группа должна была идти вдоль берега на двух оставшихся каяках, с грузом, а другая — двигаться на юг по леднику, налегке.

Вскоре в пути заболел матрос Архиереев. Он поминутно отставал, жаловался на боль в глазах и в груди, затем лёг на землю и сказал товарищам, чтобы его оставили одного. Спутники уселись рядом с больным на камень и в молчании просидели всю ночь. Утром Архиереев умер.

Состав групп Альбанову пришлось переменить. На каяки взяли трех больных из берегового отряда — Луняева, Шпаковского и Нильсена. Они уже не могли идти, — цинга окончательно обессилила этих людей. Теперь по берегу пошли матросы Максимов, Регальд, Смиренников и Губанов… Штурман указал время и место встречи, отдал винтовку с патронами и поровну разделил остатки провизии… Старший в береговой группе, Максимов, заверял командира, что придёт в установленное место даже раньше, чем туда доберутся каяки. Но Альбанов невольно задумался, слушая матроса: в этом человеке не чувствовалось той решимости, что одолевает все трудности на пути к цели.

Ослабление воли — страшная болезнь. Альбанов наблюдал её и во время зимовки и на этой ледяной дороге. Теперь он понимал отчётливо и ясно, что воля к жизни в любых испытаниях может творить чудеса. Однако он не знал, как поддержать в своих товарищах этот живой огонёк. Он уверял их, что мыс Флора совсем близко, что осталось сделать последние усилия, и все будут спасены. Люди слушали его и молчали. С тяжёлым сердцем простился он с ними…