Владимир Успенский - Тревожная вахта

— Возле заграждений? — переспросил я. — У него была с собой рация?

— Да, небольшая радиостанция.

— Он успел передать что-нибудь?

— Трудно сказать. В последнее время наши радиоперехватчики чужой работы в эфире не обнаруживали… Но они могут и ошибиться.

— Ещё одно, — сказал я. — Как и когда лазутчик пробрался к нам? Перешел линию фронта? Высадился с моря? Спустился на парашюте?

— Я предполагал, что вы спросите об этом, — чуть заметно улыбнулся Астахов. — Вы хотите знать, не связаны ли между собой подводная лодка, шпион и исчезновение Кораблёва?

— Да.

— Могу сказать определенно: связаны. В тот день, когда не вернулся Кораблев, лазутчика видели краснофлотцы береговой батареи недалеко от поселка. Они проверили документы этого человека и приняли его за советского офицера. Вполне возможно, что лазутчик высадился с той самой подводной лодки, которую бомбил Задорожный.

— Вы ведь знали об агенте ещё вчера? — спросил я с некоторой обидой. — И молчали?!

— Видите ли, вчера были только предположения. Наши сотрудники работали, уточняли факты… Сегодня многое прояснилось. Но далеко не всё. Нам неизвестно место высадки. Я не надеюсь, что на берегу остались какие-либо следы. Но на всякий случай давайте посмотрим.

— Там, где могла приблизиться к берегу подводная лодка? — уточнил я.

— Разумеется. А потом в поселок. Узнаем, что за человек Кораблев.

— Пусть будет по-вашему, — согласился я. — Однако любопытная получается ситуация. Немцы сняли одного агента и вместо него высадили другого.

— Давайте не будем спешить с выводами.

— Мы только второй день видимся с вами, а вы уже пять или шесть раз советовали мне не торопиться. Неужели я выгляжу таким опрометчивым?

— Нет, — сказал Астахов. — Это просто привычка. И обращаюсь я не столько к вам, сколько к себе.

Разговор прервался. В тонкий железный борт катера размеренно и звучно шлепали волны. Журчала вода. Прислушиваясь к этим звукам, я старался сосредоточиться, чтобы сопоставить, проанализировать всё то, о чем узнал сегодня. Кажется, мы нащупали какой-то путь. Но меня беспокоило одно обстоятельство: верный ли это путь, нужным ли делом я занимаюсь? Возможно, что вся эта история вокруг подводной лодки не имеет отношения к морским диверсантам. И я попусту трачу время, упускаю из виду более важные события.

Пока только единственная деталь позволяла надеяться, что лазутчик шел по заданию, связанному с предстоящей операцией немецких смертников: лазутчик был пойман возле заграждений у входа в залив. А эти заграждения должны обязательно заинтересовать морских диверсантов. В этом я был уверен.

Погода на Севере изменчива и капризна. Особенно зимой. Часто налетают порывы ветра, воет и кружит пурга, валит снег, заметая дороги и тропы. Страшно на несколько метров отдалиться от дома: заблудишься в густом слепящем мраке, замёрзнешь в сугробе. А через час очистится вдруг небо, заблестят звезды, заискрится под луной голубоватый свежевыпавший снег.

Пока наш катер добрался до нужного места, погода менялась дважды. Дважды налетал снежный заряд.

Мы обследовали береговую черту на протяжении десятка километров. Почти сплошь тянулся крутой гранитный обрыв. Из воды там и тут торчали черные камни, о которые разбивались волны прибоя. Удобных мест, куда могло бы подойти судно, обнаружили мы немного, всего три или четыре бухточки. Наш катер осторожно заходил в них. Делали мы это больше для очистки совести. И мне и майору было ясно: если лазутчик высадился здесь и если даже он оставил после себя какие-то следы, всё равно обнаружить ничего не удастся. Следы эти скрыты сугробами.

— В посёлок! — приказал я командиру катера.

Мы с майором спустились в кубрик. Немного согревшись, я спросил Астахова, чем он в первую очередь займется в поселке.

— Не знаю, — сказал майор, и мне понравилось, что он ответил так откровенно, не боясь подорвать свой авторитет в моих глазах. — Этого я ещё не знаю, Осип Осипович. Перед нами сейчас задача с тремя неизвестными. Надо выяснить, что с Кораблевым. Несчастный случай? Или он каким-то образом стал жертвой немцев? Или, наконец, его увезли на подводной лодке? Но и это не всё. Если его увезли, то как: захватили силой или он бежал добровольно?

— Предположим последнее, — сказал я. — Будем считать, что Кораблев у немцев.

— Не знаю, не знаю, — качнул головой Астахов. — Я и решил идти в поселок как раз для того, чтобы посмотреть на месте, побывать в доме Кораблева, поговорить с людьми. Не думаю, что мы сразу найдем там ответ на наши вопросы. Но такое знакомство будет полезно.