Евгений Кондратьев: Черный день Билла

Дик Гринуэлл стал спускаться с мачты. В его налитых гневом глазах стояли слезы.

— Куда? Стой, стервец! — орал Поттер.

Дик спрыгнул на переходной мостик и подбежал к гарпунеру. Тот, ухватившись за рукоятку поводка, разворачивал пушку. По его обветренному, в красных пятнах, нерешительному лицу текли капли воды, мокрую бороду трепал ветер. Ударила пушка.

— Не кита бьешь, Билла!

Крикнув, Дик увидел, как смертельно раненный горбач мученически запрокидывается на спину, показывая над водой огромную пасть с обросшей ракушками безобразной челюстью. Вокруг умирающего кита, видимо самки, вспенивала и рассекала валы черная спина встревоженного самца.

Дик схватил фленшерный нож и под неподвижным, словно застывшим, взглядом гарпунера одним ударом перерубил линь, связывающий судно с китом. Тогда его кто-то взбешенно обхватил в поясе и поволок на главную палубу. Это был капитан. От капитана разило виски. Дика втолкнули в дверь маленькой надстройки, и через минуту он очутился в клети продуктового холодильника.

Массивная в металлической обшивке дверь захлопнулась. Импровизированный застенок замкнулся, Дик упал на что-то холодное, жирное и ощутил рукой древко лежащего рядом топора.

А Поттер еле добрался до командного мостика. Он падал и поднимался. Казалось, его укачивают не одна, а дюжина качек. Невозможно было глядеть на его лицо, на безумно улыбающуюся птичку рта. Поттер словно заискивал. Он уже был просто пьян. Чувствовал, что случилось что-то омерзительное, за что нет ему, Поттеру, прощения.

И потому, когда боцман Джордж и рулевой Гарри, а за ними и остальные моряки преградили Поттеру дорогу па мостик, он словно отрезвел, вся дикость и непоправимость происшедшего придавила, расплющила его, он был уже мертв, ему незачем было жить.

—Я не капитан,— пьяно пробормотал он.

Цепляясь за поручни и обмирая, как человек при сердечном припадке, Поттер с трудом стал спускаться по ступеням в каюту. Там он свалился от непереносимой усталости, гадливости к себе и тотчас захрапел.

А китобойное судно, резко вздымаясь па волнах, стало разворачиваться, нацеливаясь носом на черточку горизонта, за которой был брошен старик.

Но здесь случилось то, что так обычно для Антарктики, — пошел снег. Он летел, пушистый, мирный, даже ласковый, но это была беда. Он словно залепил глаза китобоям. Ослепил судно.

Снег шел двадцать минут.

Потом целый час китобои искали Билла. Его нигде не было. С «Сазэн Кросса» радировали па базу: «Вышлите на помощь вспомогательные суда».

После часового поединка с волной, смертельным холодом, ветром старый Билл совсем обессилел. Он укачался, временами терял память, но и тогда в его мозгу не перегорал тускло посвечивающий «красный огонек»: держись за спасательный круг... за круг...

Этот круг теперь был для Брейна началом и концом вселенной, дальним берегом, на котором он когда-то родился, кораблем, который еще вынесет его к жизни, рукой, которая была к нему протянута.

Брейн привык чувствовать свою непобедимость. Но теперь не было средства помочь себе чем-либо. Ни одной мысли, только ощущения затопили все его существо. «Засыпаю... ноги как деревянные... страшно, хочется кричать... невыносимо...»

Только один раз к нему пришла человечески ясная мысль. Это была мысль о том, что капитан китобойца хочет его смерти, мстит за оскорбление. И это мгновенно пережитое потрясение на время встряхнуло Брейна.

Шторм заметно, круто стихал, и Брейн уже чувствовал прилив сил, когда ему показалось, что он бредит.

Вокруг него (он явственно слышал) паслось стадо лошадей. Лошади громко отфыркивались, и, наверно, щипали траву, и, возможно, позвякивали бубенцами, но за плеском воды это не различалось.

Вслед за тем совсем рядом взметнулся фонтан, воздух стал тяжелым, будто на Брейна дохнула чья-то смрадная пасть, и над водой всплыла длинная зеленовато-бурая глянцевитая выпуклость спины с изогнутым, как секира, плавником.

Финвал!.. Брейн поспешно отплыл в сторону. Но с другой стороны тоже вышел кит, выпустил несколько фонтанов и занырнул и едва не затянул Брейна в воронку. Тогда старик приподнялся на круге и посмотрел во все стороны.

По всему простору, куда ни посмотришь, взлетали дымки китовых фонтанов. Сам же Брейн плыл в середине китового табуна, «голова» которого уходила от Брейна. Старик проследил ее курс и вот тут-то он увидел вдали идущий в его сторону китобоец.

Уже была видна цифра «4» на белой надстройке — цифра «Сазэн Кросса».