Иван Федотов: 49 дней в океане

Поиски еще более усилились, когда над океаном наконец проглянуло солнце. Солдаты, летчики, моряки — все горели одним желанием: не жалея сил, с риском для жизни, как можно быстрее прийти на выручку четырем солдатам, попавшим в беду.

Всем судами находившимся в этом районе, было дано указание свернуть с курса и крейсировать в поисках нашей баржи.

Но снегопад и туман, океанские волны и бешеный ветер плотно закрыли нас. И несмотря на все усилия наших товарищей, мы оставались с океаном один на один.

Если бы мы могли хоть сообщить, что живы! Пусть бы спасение пришло нескоро. Но по крайней мере мы бы знали, что люди не будут думать о нас, как о погибших.

Мы тоже думали об этом, Но Асхат высказал эту мысль вслух, как нечто наболевшее, глубоко выстраданное.

Когда наступило затишье, мы уговорили Асхата пойти отдохнуть. Он согласился.

Мы взяли багры, доски, что попало тяжелое под руки и стали скалывать лед с лееров, с бортов, с рубки. Едва перестал идти снег, как похолодало и брызги волн стали намерзать на металлические части судна. Час от часу ледяной панцирь становился все толще, тяжелее. Баржа начала сильнее крениться, грозя потерять остойчивость.

Мы боролись за плавучесть судна изо всех сил. Мы уже, право, мечтали о дожде со снегом. Тогда потеплело бы.

Низкие, тяжелые, наполненные влагой тучи не заставили себя долго ждать. Нас догнала вторая волна тайфуна.

Ливень водяной пыли обрушился на судно. Мгновенно вспененные волны снова,. подхватили баржу, как щепку, и принялись швырять из стороны в сторону.

Зиганщин рассказывал потом, что его сбросило с мотора, ударило головой о переборку так, что он едва не потерял сознание.

Он выбрался на палубу, когда вокруг вновь ревел и стонал океан, будто и не было передышки. Ветер словно старался наверстать упущенное. Он точно мстил за часы отдыха, которые нам дал.

Огромные волны перекатывались через палубу. Они накрывали, как говорится, баржу с «головой» и нас тоже.

Мы спрятались в кубрик.

Прошло с полчаса, как вдруг дверь открылась и вместе с потоком морской воды в помещение ввалился мокрый до нитки Асхат. Оглядев нас, он счастливо улыбнулся.

— Все целы! А я кричу, надрываюсь. Нет никого не палубе. Не стану больше один спать. И не посылайте.

За грохотом волн и воем ветpa мы не слышали криков Асхата. Как его самого-то не смыла волна! Новый вал ворвался в кубрик. Вода плескалась на полу, задерживаемая высоким порогом. Она грозила подмочить продукты.

Я предложил перебраться самим в машинное отделение и припасы туда перетащить.

Мы закрепили как только смогли бочонок с пресной водой и печку и с превеликим трудом перебрались в трюм. К счастью, мы выбрали удачный момент: баржа минуты две шла в ритме с волнами и не зарывалась.

— Она у нас сверхплавучая, — шутил, отряхиваясь от воды, Крючковский.

— Здесь и будем сидеть, пока шторм не утихнет, — сказал Зиганшин.

Так началось наше трюмное сидение. Дежурили мы строго по очереди. Старались как можно больше спать. Когда спишь, не так остро чувствуешь голод, если посчастливится — и во сне не увидишь чего-нибудь съестного: тот самый чудесный в мире солдатский суп или щи, которые повар полным черпаком наливает в объемистый котелок. А как пахнет этот суп. При одном воспоминании даже во сне сводит скулы. А хлеб! Горячий, прямо из пекарни, с хрустящей корочкой и душистым мякишем. Хоть бы не есть, хоть бы только понюхать!

Мы не могли приготовить себе горячей пищи три дня. Шторм так свирепо трепал баржу, что нечего было и думать разжечь в кубрике печь. Стоило бы нам только выйти на палубу, как первая покрывшая баржу волна смыла за борт любого.

Поэтому мы и старались спать. Ложились рядышком, обнимали один другого, Чтобы хоть немного согреться. Анатолий Крючковский справлялся с заданием «спать!» лучше всех. Я шутил, что если бы мы сдавали экзамены на медведей, то Анатолий получил бы пятерку с плюсом.

И так продолжалось три дня и три ночи. Мы почти ничего не ели. Нас выручала пропитанная морской водой буханка горько-соленого хлеба. Каждый получал в день по тоненькому ломтику, который, казалось, просвечивал насквозь, по ложке свиной тушенки.

Воду берегли больше всего. Пили по глотку в день.

На четвертый день нам показалось, что шторм стал вроде затихать. Но нам это, действительно, только показалось. Наверное, мы привыкли к грохоту волн и вою ветра. Помню, мне рассказывали, что на фронте солдаты могли спать под грохот канонады.