Йен Лоуренс - Пираты

Он судорожно вцепился в мою руку:

– Вы видели?

– Что?

– Вон там! Вы должны были заметить.- Он перегнулся через фальшборт, повернув голову в сторону кормы. – Скажите, что видели.

– Да что видел?

– Гроб. Гроб прыгал на волнах, а крышка его то и дело хлопала… – В глазах его застыл неподдельный ужас – Скажите, что видели, – умолял он.

Я попытался стряхнуть его руку, но канонир словно впился в меня когтями.

– Да не видел я ничего! – Ив самом деле, ничего необычного я не заметил.

– Я пропал. Тогда я пропал. – Он отцепился от меня и обвис на поручне. – Может быть, всем нам крышка. Все обречёны.

– Да перестаньте вы, все нормально! Его стеклянный глаз полыхал.

– Ох, как вы ошибаетесь, мистер Спенсер. На борту Иона.

Незадолго до окончания моей вахты – я стоял у штурвала – наверх вышел капитан, еще в своем ночном наряде. Его пурпурный халат раздувался на ветру, обнажая белые кривые ноги. Он подошел ко мне.

– Рифы брать? Марсель снять? – спросил он. – Судно справляется?

– О, все в порядке, сэр,- доложил я. – Судно справно несет паруса.

Он весело рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

– Ну, думал ли ты, Джон, что мы продолжим игру на палубе настоящей шхуны?

– Нет, сэр.

Ветер разметал полы халата и добрался до ночной рубахи^ так что капитан снял руку с моего плеча и запахнулся плотнее.

– Когда освободишься, Джон, приведи ко мне этого горе-путешественника. Хочу услышать, что он расскажет.

Я кивнул:

– Жаль, сэр, что вы не слышали историю мистера Эбби.

– Эбби?

– Да. Он сказал мне, что этот человек из шлюпки – Иона, Ему к тому же померещился гроб в волнах, и теперь он уверен, что мы все обречены.

– Обречены слушать всякую ахинею, – фыркнул капитан.

– Он очень расстроен, сэр.

Знаешь, Джон, меня это не удивляет. Пушкари все чокнутые. Все до одного,- Баттерфилд боролся с халатом. – Должно быть, грохот пушек вышибает что-то из их мозгов. Что-то сдвигается у них в черепушках.

– Да, сэр. Мне тоже так кажется.

– Ну, держи курс – Он повернулся, чтобы идти к себе вниз. – А не мало ли парусов?

Я держал штурвал, улыбаясь воспоминаниям детства, думая о часах, которые мы проводили с ним, ползая по полу и передвигая мои маленькие деревянные кораблики по ковру, изображавшему бурное море. Он был компаньоном моего отца, для меня дядей Стэнли, хотя и не был родственником. Он приходил к нам прямо с корабля, пахнущий морем и солью. «Взять рифы? – спрашивал я его. – Судно крепко?» И дядя Стэнли отвечал: «О, все в порядке, сэр! Судно справно несет паруса». Мне казалось, что он совершенно бесстрашен. Я и не думал о том, что ему просто хочется поскорее добраться до другого конца ковра, чтобы закончить игру.

Я слегка поворачивал штурвал, не меняя курса. «Дракон» летел к меркнущим звездам. За кормой поднималось солнце. На носу появился бедолага Дэйна Мадж, как и каждое утро на заре. И, как всегда, он начал свой день с обхода палубы. То и дело он наклонялся, поворачиваясь после этого к борту. Первый поклон он отвесил фазу же после выхода из кубрика, второй – возле пушек. Он подбирал и бросал в море случайно упавших ночью на палубу летучих рыб.

Подойдя, он, тоже по обычаю, доложил о результате спасательной операции:

– Сегодня десять.

– Отлично, – похвалил я.

Он замигал и скосил глаза, схватил спицы штурвала. Он был из фермерской семьи и силен, как пахарь. У руля он всегда стоял в позе борца, причем боролся он не столько с морем, сколько с самой шхуной.

Я собрался было разбудить спасенного накануне незнакомца, но он уже стоял у фок-мачты, складным ножом o6cfрутивая какую-то деревяшку.

– Пожалуйте к капитану,- пригласил я его любезным тоном.

Мы спустились в капитанскую каюту, которая освещалась лишь через верхний световой люк. Широкие кормовые иллюминаторы были наглухо задраены и закрыты толстыми шторами, которые Баттерфилд собственноручно задернул еще в Лондоне и с тех пор не открывал: Капитан склонился над картой Северной Атлантики. Над столом болталась на крюке лампа. Чтобы оглядеть великана, Баттерфилду пришлось откинуть голову.

– Ваше имя?- поинтересовался капитан.

– Горн. – Незнакомец шагнул под световой люк, так как лишь там он мог выпрямиться во весь рост. Плечи его оказались вровень с палубными бимсами, а лампа болталась где-то на уровне пупка.

Шхуну здорово швыряло, хотя шторма не было. Деревянная табакерка и трубка капитана ездили по столешнице. Капитан посмотрел на них, поднял взгляд на меня.