Януш Мейсснер: Красные кресты

« — Этот осел бредит, — подумал Запата. — Если Мартен нас освободит! Держи карман шире!»

— Я не могу нарываться на неприятности, — тянул Перси, словно силясь убедить самого себя. — Дать заряженное оружие пленнику, прошу прощения вашего превосходительства, это пахнет пулей в лоб или просто камнем к ногам — и за борт. И что мне тогда …

— Ведь можно прежде разрядить пистолет, — заметил Лоренцо. — Я не намерен им воспользоваться, пока нахожусь в плену. Командир ваш ни о чем не узнает: никто не будет нас обыскивать, раз этого не сделали до сих пор. А я добавил бы вам этот перстень — он сверкнул перед глазами Перси крупным зеленым камнем, оправленным в золото.

«Можно разрядить пистолет»и «Мартен ничего не узнает» — эти два аргумента уже давно испытывали стойкость Славна. Алчность нашептывала их ему гораздо раньше, чем они были произнесены ненормальным идальго, который жаждал купить кусок железа с костяной рукоятью за цену, стократ большую её истинной стоимости, и вдобавок предлагал ещё перстень.

— Ну ладно, — сдавшись, протянул он, и вдруг замер от испуга, услышав громкий шум у двери каюты.

Наружный засов отлетел и на пороге появился Стефан Грабинский.

— Капитан Мартен и командор де Рамирес желают видеть капитана, — сообщил он. — Прошу за мной.

Перси широко раскрыл глаза, которые закрыл было со страху. Лоренцо Запата встал и пошел к выходу. Вместе с уходом испанского идальго растаяло соблазнительное видение двадцати дукатов и золотого перстня со сверкающим хризопразом…

Капитан морской пехоты Лоренцо Запата не мог долго сдерживать изнурявшую его жажду убийства. Разговор со Славном стал для него тяжким испытанием, из которого он вышел победителем лишь ценой неслыханного усилия воли. Он мог очень легко завладеть обоими его пистолетами: прыжок, захват за горло — и конец. Дурень не успел бы даже пискнуть. Но это не имело никакого смысла. Приходилось прикидываться, унижаться, играть идиотскую роль, улыбаться и вздыхать, пока кровожадные инстинкты бушевал в нем, как дикий зверь на привязи.

Теперь он с облегчением перевел дух и даже усмехнулся. Его хитрость и случайное стечение обстоятельств оставили наивного стражника в дураках.

Но это было только начало. Лоренцо предчувствовал, что его ожидают ещё более волнующие переживания. Если бы удалось провести Мартена столь же легко, как этого жадного осла! Оба были наивны — это правда, но каждый на свой манер, а наивность Мартена казалась Лоренцо просто непостижимой. Он не мог понять ни его побуждений, ни цели, к которой этот человек стремился.

« — Затягивать любые вопросы, любой разговор, любое дело — вот что нужно, — думал он, шагая с молодым моряком, который пропустил его вперед. — Время играет нам на руку.» Затягивать!.. При виде Мартена он почувствовал, что задыхается от ненависти. Все в нем взыграло. Рука сама нащупала рукоятку пистолета и рожок с порохом. Секундное дело: подсыпать пороху, взвести курок, прицелиться, нажать на спуск!

И он поспешно отвернулся, не смея взглянуть на Мартена снова, попросту не отваживаясь поднять глаза.

Осмотрелся вокруг. Палуба «Зефира» была дочиста вымыта и свеже полита водой. Влажные доски ещё парили, просыхая на глазах. Почти вся команда корабля собралась по обе стороны шкафута. Корсары, одетые по — праздничному, в темных суконных кафтанах и облегающих лосинах с серебряными пряжками, смотрелись лучше, чем матросы адмиральской каравеллы. Они расселись на ступенях трапов, ведущих на надстройки по носу и корме, как зрители на трибунах во время корриды. У левого борта стоял Мартен в окружении своих помощников и что-то говорил, обращаясь то к Рамиресу, которого кроме Лоренцо сопровождал лишь командир тяжелой батареи, то к своим людям, то к прелестной сеньорите, которая опиралась о фальшборт, ни на миг не сводя взгляда с фигуры командора, словно лишь он один занимал её мысли и чувства.

За спиной Мартена вздымалась и опадала палуба «Санта Крус», на которой под обломком одной из сбитых мачт лежали вповалку пленники. Их караулили несколько мушкетеров с «Зефира», но охрана была почти излишня: измученную испанскую команду сморил беспробудный сон.

Ласковые, теплые дуновения западного ветра пошевеливали паруса кораблей, легших в дрейф, оба корабля легонько покачивались, временами потираясь бортами, меж которых были спущены плетеные кранцы, и каждое слово Мартена было отчетливо слышно среди общего молчания.