Герман Мелвилл: Энкантадас, или Очарованные острова

Птица оказалась заморенным до смерти петухом, низведенным до сидячего положения обыкновенным худосочием.

Оберлус объявляет, что направляется на Фиджи только для того, чтобы пустить преследователей по ложному следу, а сам, по прошествии времени, прибывает в открытой лодке и совершенно один в Гуаякиль. Поскольку никто и никогда не видел больше на острове Худе остальных злодеев, полагают, что они погибли от жажды во время перехода в Гуаякиль либо, что настолько же вероятно, оказались выброшенными за борт самим Оберлусом, когда тот заметил угрожающую нехватку питьевой воды.

Из Гуаякиля Оберлус отправился в Пайяту и там с помощью колдовского очарования, не имеющего себе названия и часто присущего самым безобразным созданиям, снискал обожание некой дамочки с дубленым лицом, убеждая ее последовать за ним на Очарованные острова, которые, вне всякого сомнения, расписал как цветущий рай, а не каменную преисподнюю.

Однако, к несчастью для дела колонизации острова Худс необычная и дьявольская наружность Оберлуса показалась жителям Пайяты слишком подозрительной. Однажды ночью его нашли со спичками в кармане под корпусом небольшого судна, готового к спуску, схватили и бросили в тюрьму.

Большинство городских тюрем в Южной Америке — места, малопригодные для поправки здоровья. Выстроенные из огромных, обожженных на солнце кирпичей, они состоят только из одной камеры, лишены окон и двора, имеют дверь, заделанную решеткой из толстых деревянных брусьев, и представляют самое мрачное зрелище как изнутри, так и снаружи.

Являясь публичными зданиями, они обязательно занимают приметное место в городе, располагаясь обычно посреди раскаленной и пыльной центральной площади, и сквозь решетку показывают всем желающим своих отвратительных и безнадежных обитателей, копошащихся внутри во всевозможных состояниях трагического убожества. И вот там-то долгое время видели Оберлуса — главную фигуру этого сборища ублюдков и убийц, существо, презрение к которому — чувство вполне религиозное, так как ненависть к мизантропу — филантропия.

Примечание: тем, кто, вполне возможно, будет предрасположен сомневаться в вероятности существования личности, описанной выше, можно рекомендовать для прочтения второй том «Путешествия в Тихий океан» Портера. Там они найдут много фраз, которые ради удобства и быстроты изложения были целиком перенесены в это повествование. Основное различие между обоими отчетами — за исключением нескольких попутных размышлений — состоит в том, что настоящий автор дополнил факты, освещенные Портером, некоторыми сведениями, собранными в Тихом океане из достоверных источников. Там, где они противоречат друг другу, автор, естественно, отдавал предпочтение собственному мнению. Так, например, своей властью он поселяет Оберлуса на остров Худе, Портер-на Чарльза. Письмо, найденное в хижине, тоже несколько противоречиво. На Энкантадас автор узнал, что оно содержало не только определенные свидетельства о знании Оберлусом эпистолярного стиля, но и было насыщено примерами беспардонной сатиры самого странного свойства, что не совсем видно из версии, представленной Портером. Соответственно, я несколько изменил текст письма, чтобы как-то приспособить содержание к характеру его автора.

Развалины хижины Оберлуса и по сей день украшают вход в лавовую долину. Путешественники, которые ныне бродят по другим островам архипелага, иногда натыкаются на подобные же заброшенные обиталища, предоставленные теперь ящерицам и черепахам. Едва ли какому-нибудь иному уголку земного шара доводилось давать приют такому количеству отщепенцев. Причины этого понятны. Острова расположены в отдаленных водах. А корабли, изредка их посещающие, в основном занимаются китобойным промыслом либо совершают длительные плавания; и то и другое слишком далеко и надолго выводит их из сферы действия проницательного и злопамятного закона. Натуры некоторых командиров и их подчиненных таковы, что иногда в несчастливых обстоятельствах между ними обязательно происходят разногласия и возникает неудовлетворенность друг другом. Угрюмая ненависть к судну-тирану временами так овладевает матросом, что он с радостью готов променять его на остров, где жизнь, хотя и отравленная каким-нибудь неутомимым сирокко или пронизывающим бризом, все же сулит надежное убежище в лабиринтах утробы островов, недосягаемой для преследователей. Улизнуть с судна в портах Перу или Чили, даже самых маленьких и задрипанных, означает подвергнуть себя риску оказаться арестованным, не говоря уже о ягуарах сельвы. Обещанная награда в каких-нибудь пять песо немедленно поднимет на ноги с полсотни подлых испанцев, которые, вооружившись своими длинными ножами, станут с неутомимым рвением денно и нощно рыскать по окрестным лесам, каждый надеясь овладеть желанной добычей. В общем-то не менее трудно уйти от погони и на островах Полинезии. Там, где оставила следы цивилизация, беглецы встречают те же трудности, что и в перуанских портах, потому что туземцы оказываются такими же кровожадными и падкими до ножей и погони, как и испанцы. В то же время благодаря дурной репутации, которой пользуются европейцы у аборигенов, дезертирство и попытка остаться среди полинезийцев оставляют очень слабую надежду на успех такого предприятия. Потомуто Энкантадас и превратились в место добровольного изгнания всякого рода беглецов, и многие из них вскоре пришли к печальному выводу, что сам факт освобождения от тирании еще не обеспечивает полной безопасности и тем более безоблачной жизни.