Эдвард Чупак - Джон Сильвер - возвращение на остров Сокровищ

— Следите за собой, когда разговариваете с капитаном Пичем, — вклинился Флэнинг.

— Верно, дела твои кровавые, Эдвард. Как тебя правильно называть? Капитан — не то слово. Уж во всяком случае, не капитан Пич. Не звучит. Нет в нем того звона, каким в Лондоне провожают висельников. — Я выхватил нож и, не успел Флэнинг дернуться, порезал обе наши ладони и крепко их стиснул. — Запечатано кровью, Эдвард Влад.

Смоллетт подошел и встал рядом со мной.

— Знакомьтесь: Адам Флэнинг, — представил Эдвард своего штурмана. — Хорошо работает мотыгой.

— Наловчился, — добавил от себя Флэнинг.

— Скажи ему — пусть шлепает отсюда, — обратился я к Эдварду, и он отослал Флэнинга. Смоллетт тоже отошел по моей команде. Затем я попросил Эдварда показать мне Библию. Он достал ее из кармана камзола. — Я возьму половину твоей Библии — в согласии с уговором. Не больше и не меньше. Разрежь ее пополам. Пусть прошелестит нам свою последнюю тайну.

— Я бы убил тебя прямо здесь, ответил Эдвард, и — должен отметить для потомков — он больше не смеялся.

— Можешь попробовать, — сказал я, — но даже если тебе это удастся, я успею все рассказать, и твои люди поднимут бунт. Даже тот, что наловчился махать мотыгой. Полагаю, твоя голова треснет под его рукой ничуть не хуже моей. Поверь старому другу. Я разгадал последний шифр и знаю, кто ты, Эдвард Блад. Признай, я многого достиг. И имею право увидеть корону.

— Мой дед был верен королю.

— Позор на его душу, но мы простим.

— Он говорил о короне при смерти, а сиделка услышала. Дед спрятал корону на острове и убил того, кто ее закопал. Он стал нищим среди богатства. Корона не принесла ему ни славы, ни состояния.

— Верно, это значилось на пергаменте у него в руке, прочтя который я понял, что сам оказался в нищете, поскольку так и не сумел отыскать сокровище.

— Это не все, Сильвер. За мной приходила не королевская стража, а люди премьер-министра. Это они убили мою семью и выгнали меня на улицу. Библия — вот все, что у меня осталось на память о доме.

— Кровь Бладов течет в твоих жилах, — сказал я ему, хлопнув по спине, как в старые времена.

— Еще не рассвело, как они напали. Отец отдал мне Библию, чтобы я разгадал ее тайны, но я уже знал, что будет наградой.

Придется мне ненадолго оставить весла — слишком долго я греб без передышки. Проклятая лихорадка. Едва хватит времени, чтобы закончить свое жизнеописание и просунуть под дверь для твоего мальчишки.

Поговори, поговори со мной, дружище. Спроси, как я держусь, и я отвечу: руку мне скрутило судорогой. Ладонь скрючилась, как клешня, свернулась, как канатная бухта. Сердце налилось тяжестью, точно бочонок. С нактоузом совсем скверно — иначе бы я не бился над этими писульками с тех пор, как ты запер меня здесь. И все же кто посмеет со мной тягаться? Не ты, и ни одна из смоляных курток, не говоря о салагах с королевского флота. Никакой карманник, назвавшийся капитаном, и не тот, кто рожден в достатке. Не тебе чета.

Я закончу эту повесть. Всем назло.

Впрочем, была и другая причина, по которой я решил вызвать Эдварда на разговор. Я попросил его признаться, что он оболгал Мэри. Эдвард ответил, что сказал правду. Его слова вонзились мне в спину, словно багор, и накрепко там застряли.

Лихорадка.

Этот багор у тебя в руках. Теперь поверни его. Мэри — дешевка, говоришь? Ложь.

Бен Ганн, не тебя ли я слышу? Это ты или не ты?

Я велел Бену стоять, где стоит. Мне пока рано встречаться с его капитаном.

А вон и Билли Бонс машет мне — зовет разделить выпивку. С ними Кровавый Билл, только он молчит. Злость, знаешь ли, покрепче жара будет. Поживу еще всем назло.

Отпусти меня, госпожа Лихорадка. Дай хоть немного пожить, чтобы расквитаться с тем, кто отправил меня сюда. Он все лжет. «Усни», говоришь ты? Хорошо, я усну. А ты покуда не приходи за мной. Я еще не дописал эту повесть. Не сделал то, что должен. А когда допишу, пошлю капитана на дно. Он еще боится меня, так пусть получит сполна.

Я засну, но клятва есть клятва. Он покойник.

Что ты говоришь, Лихорадка? Уснуть? Так я и сделаю.

Не забудь меня разбудить.

Голова у меня нынче утром как ватой набита. Или это не утро?

Трус капитан. Давно мог заколоть меня во сне. Я его звал, а он не ответил.

Снова Маллет. Один день до порта, говорит.

Воздух гудит от чаек. Я уже чую дым. Каминные трубы.

Вон там, в углу — мальчишка. Видишь? Старик накрыл его черным плащом от жары. Широким черным плащом.