Владимир Алексеев - Океан. Выпуск второй

— Что делаешь, подлюга?! Человека хочешь угробить? — вскочил с камня отдыхавший на нем кочегар Костя Попов, силач и добряк. — Морду тебе за это набить надо! Ох и гад же ты, Герка!

— Иди ты… знаешь куда… Чего привязался? Видишь, не рассчитал. С каждым может случиться. Не нарочно я бросил, — трусливо отвел глаза Герка.

— Ты и Волошину тогда «не нарочно» трапик положил, когда он за борт сыграл? Чуть не утонул. Помнишь, когда тебе рожу всей капеллой били? Забыл?

— Такие, как ты, всё с ног на голову поставить могут, — пробурчал Герка, явно не желая предаваться воспоминаниям.

— Имей в виду: последний раз тебе сходит. А ты, — обратился Костя ко мне, — больше с ним не становись. Я сам с ним поработаю. Давай пошли.

Герка злобно взглянул на кочегара, ничего не сказал и поплелся вниз за следующим баллоном.

Через три дня «Таймыр» пришел в Архангельск. В конторе «Убеко» нас ждала телеграмма. В ней говорилось:

«Ленинградским практикантам срочно выехать в Керчь на учебное судно «Товарищ» для прохождения дальнейшей практики».

Я покидал «Таймыр» с радостью. Я был слишком утомлен тяжелой работой, непросыхающей робой, вечным недосыпанием. Нет, если быть честным, мне не понравилось первое плавание. Я ждал романтики и не нашел ее. Мне все время хотелось спать, больше я ни о чем не думал. Впрочем, думал. Мне казалось, что я неправильно выбрал себе специальность.

Это было море Станюковича, Лондона, Джозефа Конрада. Море, о котором я так много читал. Оно расстилалось передо мной бескрайним голубым простором и слепило глаза солнечными зайчиками. В тихие темные ночи оно таинственно мерцало, оставляя за кормой светящийся след потревоженной воды. Когда на небе появлялась луна и прокладывала серебристую дорожку к горизонту, все кругом становилось сказочным, нереальным… И корабль был достоин поэмы. Огромный четырехмачтовый барк, один из немногих оставшихся в мире. «Товарищ»! Мечта моей юности.

Мне надо было поплавать на нем, для того чтобы запомнить на всю жизнь. Запомнить его под полными парусами, свист ветра в снастях, шум воды у бортов и штевня, когда барк летел, накренившись, со скоростью в тринадцать узлов.

Я запомнил и команду капитана: «Все наверх! К шквалу приготовиться! Бом-брамселя и брамселя убрать!» И то, как мы лежа животом на раскачивающихся реях, с кровью, выступающей из-под ногтей, скатывали вырывающуюся из рук парусину. А какое чувство удовлетворения охватывало нас после таких авралов! Мы всё успели сделать вовремя, мы настоящие матросы… И вахты у деревянного штурвала «Товарища» я запомнил. Ведь тебе подчинялось удивительное судно, почти живое существо. От твоей воли и умения зависело, чтобы оно не закапризничало, не обстенило парусов, не вышло из ветра… Все это я запомнил. Все так ярко в памяти, будто не было прожитых десятилетий. Замечательное, незабываемое плавание!

«Товарищ» бродил по Черному морю. Делал повороты, мы убирали и ставили паруса, становились на якорь у живописных крымских берегов, спускали шлюпки, проводили учения. Купались, загорали, мыли и чистили свое судно. Всего на «Товарище» собралось сто пятьдесят семь учеников из техникумов. Они приехали из Владивостока, Одессы, Херсона, Баку и Ленинграда.

К моему большому огорчению, Пакидова на «Товарище» уже не было. Вместе с Алькой Ланге он перешел на ленинградский теплоход «Ян Рудзутак», и теперь плыл где-то в Средиземном море. Но зато я встретил Мана. Ваня Ман среди нас был человеком известным, даже больше — знаменитым. Высоченного роста, очень сильный физически, светловолосый, голубоглазый, он слыл большим любителем парусного дела, знал его отлично. «Красная звезда» собиралась идти вокруг света под его командованием. С Маном меня познакомил Пакидов, когда я приходил к нему на «Товарищ». К тому времени Ман уже окончил техникум, но числился в штате «Товарища» матросом, так как не имел плавательного ценза. Он сразу завоевал мое расположение простым, дружеским отношением, несмотря на то что я был значительно моложе его и море знал только по книгам и яхт-клубу.

Ман встретил меня дружелюбно. Он уже занимал должность боцмана и командовал вторым гротом. Увидев меня, он предложил:

— Хочешь в мою вахту? На второй грот?

— Конечно!

— Ладно. Попрошу старпома.

Так я попал во вторую вахту.

Жили мы в огромных кубриках, переделанных из грузовых трюмов. Утром нас выстраивали на подъем флага, после чего начинались занятия, уборка судна, парусные учения.