Владимир Каменцев - Океан. Выпуск пятый

На палубе почти что деревенская идиллия: сидят в кружок здоровенные бородачи, как мужички на завалинке, неторопливо и обстоятельно плетут «гаши» (петли на конце канатов) и ведут степенные разговоры. Сходство их с деревенскими жителями усиливается еще и тем, что величают они друг друга только по отчеству «Петрович, дай нож», «Трофимыч, подсоби» и т. д. Время от времени на палубе показывается разгоряченный механик Слава, весь в поту и соляре. Постоит минуту у борта, жадно вдохнет живительную морскую влагу, вытрет мокрый лоб и снова ныряет в свою механическую преисподнюю, где всегда жарко, душно и шумно.

На баке старший механик Данилыч плетет какую-то бесконечную сетку, которую он начал делать чуть ли не с первого дня плавания. Когда дед (так во все времена и на всех судах называли и называют старших механиков) плетет сетку, все спокойны: значит, в машинном отделении всё в порядке, все машины и механизмы работают нормально. А вот если дед сутками не вылезает из «машины», значит, что-то случилось. Так что пусть уж лучше дед плетет!

Траулер блещет чистотой и пахнет свежей краской, и это наводит опытного человека на грустные размышления: значит, рыбалка не клеится. И действительно, поржавевшие борта, грязная, много дней не драенная палуба, по которой толстые стальные тросы — ваеры прочертили черные линии, измученные, небритые, с покрасневшими от бессонницы глазами моряки — все это свидетельствует о том, что промысловая обстановка отличная, рыба идет как надо.

Зато беда, если судно вот такое — чистенькое и нарядное, как соискатель на защите диссертации. Ослепительно сверкает свеженадраенная палуба, на бортах ни следа ржавчины, весь траулер заново перекрашен от ватерлинии до клотика. И моряки словно на профсоюзной конференции: чистые, опрятные, выбритые. Бродят они как неприкаянные по судну, готовые взяться за любую работу, чтобы не киснуть от вынужденного безделья. Это и естественно, нет рыбы — нет того единственного, настоящего дела, ради которого они расстались на полгода со своими близкими, шли сюда, в такую чудовищную даль.

Океан, этот величавый колосс, вот уже несколько недель оставался пустым и безжизненным: ни одного косяка, ни одного встречного судна, ни одного события…

Именно в такую пору, когда неделями нет рыбы, моряк в основном и страдает от мучительной тоски по дому, от болезни, которую способно излечить только одно лекарство: неистовый, всепоглощающий труд.

Ничто, пожалуй, так не поражает новичка, попавшего в длительный рейс, как необыкновенная противоречивость его положения. Казалось бы, находящиеся на судне люди со всех сторон окружены водой, но из-за отсутствия на нашем траулере опреснительной установки моряки очень строго соблюдают режим экономии пресной воды. Баня и стирка лимитированы, а когда особенно поджимает — ограничивают даже умывание: подают воду в умывальники два раза в день на полчаса. Правда, на более крупных и более современных судах работает опреснительная установка, но все равно настоящая, береговая пресная вода расходуется по возможности бережно и рационально.

Далее. С одной стороны, тяжелый физический труд (наше вынужденное безделье — это ситуация совершенно нетипичная и, кстати, переносимая несравненно тяжелее, чем самая напряженная работа), полная отдача сил, нервов, воли, непредвиденные опасности, большие психологические перегрузки, связанные с тоской по берегу, дому, семье. А с другой стороны, как это ни парадоксально, жизнь моряка донельзя простая, бездумная. Ему не нужно ходить или ездить на работу (вышел на палубу или поднялся в рубку — вот ты и на рабочем месте); не нужно заботиться об одежде, пище, развлечениях — все это ему «положено». Моряку не нужно выполнять домашние дела, переживать из-за двойки сына, бегать по аптекам за дефицитным лекарством, стоять в очередях, толкаться в городском транспорте.

Одним словом, жизнь его — это непостижимое сочетание трудностей, опасностей и… беззаботности.

Многие считают, что перед мореплавателями постоянно открываются неведомые острова, сказочные страны, коралловые рифы и атоллы с пальмами. Да, все это иногда появляется на горизонте. Бывает даже, что рыбаки заходят в экзотические страны. Но каждодневно-то они видят вокруг себя одно и то же: пустынный океан, безоблачное небо, неизменно горячее солнце. И так в течение всего тропического рейса. И решительно никаких впечатлений: изо дня в день один и тот же освященный традициями распорядок, одни и те же лица, одни и те же механизмы и помещения. В этом унылом однообразии любая мелочь, любой новый предмет или явление вызывают самый живой интерес; проплыло ли мимо бревно, села птичка на мачту, стайка ли летучих рыбок выпорхнула из-под носа траулера — зрителей хоть отбавляй. Ну, а если встретился корабль или на горизонте показались окутанные туманной дымкой острова — это уже значительное событие.