Карло Аурьемма: Под необъятными небесами

Выходим вечером, держась вблизи испанского берега, где меньше вероятность встретиться с судами.

Огни берега теряются в ночи, и вскоре мы оказываемся в полной темноте. Ветер и течение совпадают по направлению, и море остаётся абсолютно ровным. Мы боимся встречи с судами, которых должно бы быть много в самой узкой части пролива. Должно бы… Честно говоря, мы встретили только одно судно, полузатопленное, которое в темноте приняли за скалу. Освещённое фонарём, оно было похоже на призрак. Только нос и корма возвышались над чёрной водой.

Короче говоря, судов мы не видели. Слева светился африканский берег, попутный ветер усилился, потом, после Тарифы опять стих и, очень медленно, почти при полном штиле, мы вышли в Атлантический океан.

Португальский пассат, который ещё Колумб хорошо изучил за годы проведённые на Мадере, не заставил себя ждать, ровно и мягко задул с северо-востока и через шесть дней, без всяких приключений, мы увидели северный берег острова Гран Канария.

— Земля! Земля!

Небольшую часть пути через океан мы уже проделали и, остановившись на Канарах на два месяца, общаясь с множеством людей, узнали множество полезных вещей:

— Чтобы сохранить бананы, высушите их. Достаточно порезать их вдоль на ломтики и выдержать на солнце в течение трёх дней, периодически переворачивая…

— Если у вас нет двойного стакселя, можно поставить два стакселя на одном штаге, не забудьте лишь пронумеровать карабины, чтобы защёлкивать их по порядку…

— Знаете, как использовать перевёрнутый секстант, чтобы поймать звезду в поле зрения…

Но теперь, выйдя отсюда, мы останемся совсем одни. Не будет больше африканского континента в нескольких десятках миль за горизонтом. Неделями вокруг будет только вода, тысячи миль воды.

— Когда выходим?

Уже три дня мы закупаем продукты, время идёт и, кажется, что мы никогда не будем готовы. С водой тоже проблема. Здесь, на Тенерифе, она отвратительная, отдаёт хлоркой. Со времён Колумба все мореплаватели останавливались запастись водой на острове Гомера, где она хорошая. Многие яхты поступают так же и сегодня, мы же решаем по-другому.

— Отправившись, уже никуда не будем заходить, пойдём до конца. — И мы удовлетворяемся покупкой нескольких десятков бутылей минеральной воды.

В конце концов, решаем — Отправимся на третий день после новолуния. И будь что будет. В том, на что мы собираемся решиться, нам не требуется ни чьё одобрение, только мы и океан. Мы сделали всё возможное, чтобы встретиться с ним и надеемся лучше узнать и понять его во время путешествия.

Вообще то до нас всеми этими маршрутами прошло множество людей, в том числе на надувных лодках и на вёслах. В их рассказах говорится о приятных и постоянных пассатах, голубом небе, о тянущихся бесконечными рядами, словно почётный караул, облаках.

Но, не смотря на всё это, ночью мы не можем уснуть.

— Карло. Спишь?

— Нет

— Я тут подумала…

Мне приходит в голову, что у нас недостаточно хлеба, что бананы, которые мы положили сушиться, ещё недостаточно высохли и могут испортиться, что секстант, барометр и часы не совсем в порядке, и что возможно…

Утром выбираем якорь и медленно проходим мимо других яхт.

Слышим приветствия и пожелания удачи на всех языках. Дик спрашивает, как мы спали и уверяет, что в море будем спать лучше.

Он улыбается, демонстрируя белоснежные зубы made in USA , но его глаза блестят.

— Завидую вам жуткой завистью — были последние его слова.

Когда мы подходим к выходу из порта, он три раза дует в свою мадагаскарскую раковину, желая удачи.

В море дует северный ветер.

Был один из первых осенних холодных вечеров, лёгкий туман висел над улочками старого Милана. Мы с Лиззи сидели за столиком на маленькой площади Кармине, после очередного, похожего на сотни других, дня проведённого в офисе, собираясь принять последний аперитив и разойтись по домам.

Тогда у меня уже была лодка и я мечтал…

— Когда-нибудь я решусь отдать швартовы и отправлюсь, возможно, в кругосветку.

— Если соберёшься, я с тобой — был ответ Лиззи. Я не думал, что она говорит всерьёз. У неё была дочь, семья, работа, родственники и весь этот мир друзей и увлечений, в котором она вращалась как королева или укротительница в цирке.

— Ты на самом деле пошла бы со мной?

— Да. Если ты отправишься, я пойду с тобой.

Это не могло быть правдой, но она настаивала и смотрела на меня глазами полными спокойной уверенности и такой решимости, на которую я никогда не был способен.