Олеся Луконина: Чёрная маркиза

— Je te connais, ma puce? — тихо и быстро спросил он.

«Я тебя знаю, девочка?»

Нет, он не знал её. Проведя с ней ночь почти три года назад, когда она утешала его, пьяного без вина, горюющего по своей развратной ведьме, он её даже не запомнил!

Жаклин выхватила у него пелерину и порывисто отвернулась, не размыкая поджатых губ.

— Хватит! Ведьма! — пророкотал Грир, припечатывая стол мощным кулаком. — Я и без того не возьму назад своего слова… И это, кстати, была не вода, а ром.

Тиш негромко рассмеялась:

— Это ещё лучше, Эдвард. Ещё лучше.

И оборвав смех, притронулась к плечу ошеломлённо озиравшегося Морана:

— Идём, канонир. «Маркизе» пора отчаливать.

Дидье, не переставая, впрочем, ухмыляться, без церемоний дёрнул нового канонира за локоть и гаркнул:

— Ходу!

Отвернувшись от них, Грир взял со стола кружку и вздрогнул, когда на его запястье легли унизанные перстнями пальцы Жаклин.

— Пусть их себе уходят, капитан, — обронила француженка, с улыбкой подливая ему ром. — Я Жаклин Делорм, хозяйка «Сирены», и я давно хочу кое-что обсудить с тобой.

Увязая в прибрежном песке, Тиш, Дидье и Моран торопливо добежали до шлюпки, пришвартованной у дряхлого причала под охраной оборвыша-негритёнка. Дидье швырнул ему сверкнувшую в лучах заходящего солнца монетку. Придерживая подол платья и опираясь на руку Дидье, Тиш пробралась на нос лодки.

Моран, косясь на них исподлобья, приготовился грести, но старпом, отвязав причальный канат, лишь повернул руль, и шлюпка резво, как пришпоренная лошадь, рванулась вперёд сама собой!

Моран потряс гудящей, будто распухшей головой, опускаясь на дно странной посудины, и провёл рукой по лбу. Лоб был в испарине.

Тиш тревожно взглянула на него, но ничего не сказала.

Впереди вырастал, разворачиваясь к ним, высокий тёмный борт судна. Наверху уже торчали, чётко вырисовываясь на фоне закатного неба, две радостно улыбавшиеся физиономии. Их обладатели что-то выкрикивали. Моран не мог разобрать, что именно — у него слишком громко шумело в ушах.

Дидье уцепился за сброшенный сверху трап и начал проворно карабкаться на борт. Тиш кивнула Морану, и новый канонир, пошатнувшись, послушно шагнул вперёд. Перед его глазами плыл красный туман.

Он знал, что должен что-то обязательно сказать им. Объяснить. Что?

Он наконец оказался на палубе, которая ходуном ходила под его ногами, будто в шторм, и сперва судорожно вцепился в протянутую ему руку Дидье, а потом с негодованием отшатнулся. Ещё чего?! Он им что, дитя малое?

А, вот что он должен сказать, и прямо сейчас. Чтобы они все знали!

Моран дождался, пока Тиш спрыгнет на палубу своего брига, и выпалил, сжимая кулаки:

— Не думайте, что вы меня купили! Я ему не был рабом и вам не буду! Я не просил вас… я не хотел… я просто хотел….

— Дидье! — испуганно вскрикнула женщина, подхватывая его. — Он же весь горит!

Это было последним, что услышал Моран, проваливаясь наконец в тёмную пустоту беспамятства.

Там, во тьме, он услышал песню.

Колыбельную песню.

Он не мог разобрать слов неизвестного ему языка, но эта мелодия… текла как прохладный ручей в чёрной обжигающей пустыне его бредовых видений.

Моран был распят на дыбе кошмаров. Он метался по постели, обливаясь потом, и ему мерещились то заплаканные, искажённые ужасом лица матери и сестры, то зловещий капюшон палача, деловито набрасывающего петлю на шею Эдварда Грира, то горящий, как факел, корпус «Разящего». Он брёл и брёл куда-то, по колено увязая в раскалённом песке, брёл под неумолимо сверкающим в чёрном небе чёрным солнцем, и ему отчаянно хотелось пить.

— Пить! — простонал Моран, едва шевеля распушим языком. — Пить!

Прохладная ладонь коснулась его лба, а потом осторожно приподняла пылавшую голову. Возле его запёкшихся губ возник твёрдый край стакана, и в рот проникли струйки воды. Вода!

Он торопливо глотал её, захлёбываясь, не в силах оторваться, и протестующе замычал, когда живительный источник вдруг исчез.

— Сейчас, не торопись, — прозвучал над ним мягкий грудной голос, и Моран с трудом разлепил зудящие веки.

Склонившееся над ним женское лицо было прекрасно, как лик Мадонны, и он, забыв о жажде, зачарованно на него уставился.

— Я что, уже в раю? — прошептал он.

Раздался мелодичный смех.

— Говорю же, не торопись, — произнесла женщина, и тут Моран узнал её.

Летиция Ламберт.

Тиш.

Он на «Чёрной Маркизе», он в безопасности. Он спасся от Грира!