Сесил Форестер: Хорнблауэр и Его Величество

— Мистер Уайт, займитесь наведением порядка, — произнес он громко и решительно, чтобы подбодрить команду. — Эй, на баке! О чем вы там задумались? Обрубайте обломки!

Матросы принялись за работу, но американец быстро приближался. Он увалился под ветер во время отворота, увеличив этим дистанцию между ними, а теперь он делал поворот оверштаг с целью выйти на ветер от преследуемого судна. Следующий бортовой залп не заставит себя ждать. Хорнблауэр решил, что после этого у него не останется другого выхода кроме как сдаться. Он поймал себя на том, что опять размышляет об удобствах «визита» короля в Бостон или Филадельфию, стряхнул с себя эти нелепые мысли и вернулся к наблюдению за работой по очистке такелажа и рангоута.

И тут он краем глаза заметил какое-то слабое пятно в полосе тумана прямо по курсу. С каждой секундой очертания предмета становились все четче и четче. Он различил кливера; полоса тумана была так резко очерчена, что кливера оказались залитыми солнцем, в то время как остальные паруса были едва заметны. Наконец он опознал судно — это был «Корморант», запоздало занявшийся поиском своего ценного подопечного. Хорнблауэр невольно издал громкий возглас, и удивленная команда, взглянув в направлении протянутой им руки, поддержала его восторженными криками.

«Корморант» стремительно приближался к ним под всеми парусами, но на верхних реях уже было полно марсовых, приступивших к уборке бом-брамселей перед боем. Когда «Корморант» проходил мимо, его еще раз поприветствовали дружными криками. Американец меж тем держался круто к ветру, стараясь выиграть более благоприятную — наветренную — позицию в предстоящей дуэли с достойным противником. Но тут туман накрыл «Аугусту», лизнув сначала несколькими язычками палубу, а затем и окутав полностью. Покидаемое ими поле битвы скрылось из вида. Хорнблауэр услышал два начальных залпа, резких и отчетливых — явное доказательство хорошо вышколенных экипажей. Затем стрельба превратилась в продолжительный нескончаемый пушечный гул.

Не имей он на борту короля, Хорнблауэр, не взирая на повреждения, повернул бы свое судно и присоединился к битве, но он знал свои обязанности. Он было собрался отдать очередное распоряжение мистеру Уайту, когда его внимание привлек приближавшийся король.

— Прилежный мальчик, — промолвил король. — Прилежные мальчики получают гинеи.

Его глуповатое лицо осветилось привлекательной чарующей улыбкой. Король вынул руку из своего кармана и вложил что-то в ладонь Хорнблауэра. Это что-то не было гинеей. Столь желаемая всеми и элегантная монета теперь, когда Англия вела войну со всем миром, полностью вышла из обращения из-за финансовых трудностей, которые испытывала страна. Это был испанский серебряный доллар с выбитым на нем профилем того самого короля, который вручил его Хорнблауэру — сомнительно законная валюта для богатейшей в мире страны.

— Благодарю Вас, сир! — Хорнблауэр снял шляпу и низко поклонился королю, как того требовал пафос данного момента.

Они уже пересекли полосу тумана, и солнце ярко светило над головой, освещая лицо короля. Слышимый далеко по корме гул артиллерийской канонады внезапно стих. Возможно, одно из судов спустило флаг. Или же в этот момент абордажные партии сражались лицом к лицу на загроможденных палубах. А может, подумалось Хорнблауэру, было бы лучше, если бы «Корморант» не прибыл им на помощь. Было бы спасено несколько жизней — и возможно гораздо больше, если результатом вынужденного визита короля в Соединенные Штаты стало бы подписание мира. Он еще раз попытался представить себе картину высадки короля на набережной Статен-Айленда, но даже его живое воображение на этот раз отказало своему хозяину.

Вид на пролив Нэрроуз со стороны Статен-Айленда в 1832 году (двадцатью годами позже событий этого рассказа)

Historical Notes on “Hornblower and His Majesty”

By F. Arnold Romberg, 1997, revised May 1999

(CS Forester Society Newsletter No.3, March 2000)

Этот рассказ (впервые опубликованный в журнале Collier’s Magazine в марте 1941 года) содержит несколько исторических моментов, которые могут быть известны не каждому читателю Форестера. Некоторые подробности представят для них несомненный интерес.

Болезнь короля Георга III занимает центральное место в сюжете рассказа. Любой исследователь британской или американской истории конца 18 — начала 19 века осведомлен о его приступах сумасшествия. По всей вероятности, в действительности Георг был болен порфирией — наследственной болезнью, неизвестной в те времена, вызывающей нарушения метаболизма и имеющей симптомы, сходные с психической болезнью. Король имел серьезные приступы в 1778, 1801, 1804 и 1810 годах. Его выздоровление в 1789 году имело такое большое значение для нации, что в честь возвращения его умственных способностей было выпущено несколько серебряных медалей. От двух последующих приступов ему удалось оправиться, но с 1810 года до самой его смерти в 1820 году он был недееспособен, и его старший сын (Георг IV с 1820 по 1830 год) правил в качестве регента.