Сесил Форестер: Хорнблауэр и Его Величество

Его так захватила эта мысль, что он забыл о том, что речь шла и о нем самом, и о его карьере. В проливе Нэрроуз [6] пролив, соединяющий Нью-Йоркскую гавань с океаном. См. иллюстрацию в конце рассказа. будет тесно от американских лодок, стремящихся встретить их, повсюду возбуждение и ликование. А затем… затем… что ж, за океаном тоже существовали традиции гостеприимства и добросердечия. Прегрешения обеих сторон, приведшие к развязыванию этой войны, могут быть легко забыты, если Америка постарается — а она это сделает непременно — окружить бедного старого короля всем возможным комфортом. Ненужная война может закончиться всеми желаемым миром.

В какой-то безумный момент Хорнблауэр чуть было не поддался искушению осуществить такой сценарий, и был буквально шокирован, осознав всю глубину измены, которую он замышлял. Его обязанностью было совершить всё возможное, чтобы обеспечить безопасность «Аугусты». Она была бы уже захвачена, если бы он не сумел мгновенно принять правильное решение в тот момент, когда сквозь туман до него донесся голос с американским акцентом.

С наветренной стороны простиралась полоса тумана — достаточно скрыться в ней, и у «Аугусты» появится шанс на спасение. Этот глупец Мелвилл со своим «Корморантом» со всей очевидностью затерялся в тумане.

Клуб дыма с полубака американца — и фонтан воды в ста ярдах правее носовой части.

— Отведите его вниз, — коротко сказал Хорнблауэр лорду-камергеру, показывая на короля.

— Нет! — топнул король ногой. У Хорнблауэра больше не было времени для дальнейших препирательств.

— Изготовить к стрельбе эту девятифунтовку! — если повезет, длинное ретирадное орудие может сбить рей у неприятеля, что поможет им ускользнуть.

Еще один клуб дыма на американце — на этот раз над головой послышалось такое завывание, словно дьявол корчился в муках. Противник выстрелил цепным книппелем — два ядра, скрепленные цепью, в полете вращались вокруг общего центра тяжести и производили дикий грохот, грозя повреждением любому такелажу или рангоутному дереву, попавшемуся на их пути.

— Эй, у орудия! Что вы копаетесь там? Ноги ослабли? — проревел Хорнблауэр.

Матросы навалились на тали и выкатили орудие. Командир расчета наклонился над ним, поправляя наводку. В это время американец увалился под ветер, показывая свой борт. Когда все орудийные порты оказались на виду, судно окуталось дымом от бортового залпа всех орудий. Воздух наполнился скрежетом, грохотом и завыванием, как будто заиграл какой-то сатанинский оркестр. Хорнблауэр с тревогой посмотрел вверх и успокоился тем, что вреда было причинено немного; ему припомнилось, как в прежних битвах он удивлялся подобному. Но море столь велико, а цель по сравнению с ним так мала, что промахнуться было легко, а попасть в неё гораздо труднее. Был перебит один гардель — Уайт уже послал людей для устранения повреждения — и в грот-марселе появилась длинная прорезь. А американец отстал ярдов на сто в результате своего маневра.

Выстрел расположенного поблизости ретирадного орудия застал его врасплох, и Хорнблауэр чуть было не подпрыгнул от неожиданности. Он понадеялся, что никто не заметил его нервного движения. Попал ли выстрел в цель, было трудно сказать — по крайней мере, видимого повреждения на приватире не обнаруживалось. Король стоял, вдыхая запах порохового дыма, клубящегося вокруг. Он явно наслаждался происходящим; каким бы ни было его душевное состояние, личное мужество — фамильная черта династии — его не покинуло. Хорнблауэр не видел смысла в повторении своего распоряжения покинуть палубу, так как хрупкие борта королевской яхты вряд ли представляли существенную защиту от двенадцатифунтовых ядер.

Американец снова принялся изменять свой курс. Хорнблауэр заворожено наблюдал за тем, как орудие за орудием появлялись в поле зрения. Затем вражеское судно окутали клубы дыма, послышался вой летящих снарядов, жуткий грохот наверху — казалось, всё это произошло одновременно. Грот-марса-рей лишился топенантов и висел, накренившись. Фор-стеньга была сбита и повисла над бортом. Такелаж был разорван во множестве мест, и «Аугуста» превратилась в калеку. Она почти потеряла возможность двигаться, и теперь американец мог сделать с ней всё что угодно. Вопрос о вступлении в безнадежную схватку, учитывая присутствие на борту короля, даже не возникал. Всё, что он мог сделать — это продлить погоню, удерживая «Аугусту» на ходу как можно дольше.