В. Мюллер: Пират королевы Елизаветы

Но не в добрый час занесла его в Сан-Хуан судьба. На следующий же день, 17 сентября 1568 года, на горизонте показалась большая эскадра, быстро приближавшаяся с попутным ветром. Это был испанский флот, искавший смелого пирата. Город Сан-Хуан, расположенный в глубине бухты, был закрыт с севера островком. За ним, как за молом, расположилась английская флотилия, пришвартованная к кольцам на внутренней набережной острова. Узкий вход в гавань английский капитан взял под обстрел орудий. Но что могли значить этот мол и пять небольших английских судов против тринадцати громадных испанских галеонов. Бухта оказалась западней, гибель предстояла неминуемая. Тем не менее испанский адмирал вступил в переговоры. Положение, ввиду наветренного берега, без возможности зайти в гавань, очевидно, казалось и ему опасным. Если бы при северном ветре разразилась буря, опасность превратилась бы в крушение. После долгих споров стороны согласились на компромисс: город остается во владении англичан на все время починки их судов, но они допускают испанский флот в гавань. Договор был подписан, и стороны обменялись заложниками.

20 сентября, около полудня, когда часть английских матросов была в городе, а команда корабля «Миньон» обедала, рядом с ним к набережной подтянулось большое старое испанское судно. «Миньон» решил отмежеваться от этого соседства и стал распускать паруса. В этот момент из города долетели звуки выстрелов, крики; одновременно с галеонов по «Иисусу» был открыт огонь. И из трюма нового соседа «Миньона» выскочили спрятанные в нем испанские матросы и полезли на его палубу, но были после ожесточенной схватки сброшены за борт. По заливу со стороны города плыли, спеша к своим кораблям, уцелевшие англичане. «Миньон» и «Юдифь», стоявшие ближе к выходу и более легкие на ходу, чем грузный и менее поворотливый «Иисус» и чем испанские галеоны, успели выскочить в море, предоставив товарищей их судьбе.

Но «Иисус» защищался отчаянно и недешево продал свою жизнь. Адмиральский корабль был им пущен ко дну, вице-адмиральский — подожжен, абордажные атаки — отбиты. И только когда испанцы направили на него брандер, участь его была решена. По-видимому, сами испанцы попятились перед этой героической защитой горсти взятых обманом и обреченных людей против подавляющих сил целого флота, и они не решились на преследование.

Тем временем Дрейк на «Юдифи» и Хокинс на «Миньоне» неслись в открытое море. Положение было отчаянное: застигнутые врасплох, они почти не имели ни провианта, ни воды. Оба судна в сто и в пятьдесят тонн, скорлупки в сравнении с современными гигантами боевого флота, были переполнены случайно спасшимися матросами с пяти кораблей. Предстояла голодная смерть. Но нашлось сто человек, которые добровольно согласились высадиться на берегу и собственным риском сделать возможным спасение для других.

Плавание было тяжелым. Буря разделила обоих товарищей. Чума почти опустошила «Миньон», и только прибитый случайно к испанскому порту Виго и случайно нашедший там английские корабли Хокинс смогли запастись продовольствием, набрать свежую команду и к концу января 1569 года вернуться на родину. Более легкая «Юдифь» опередила его, и на Дрейка выпала тяжелая доля: отправиться в Лондон и донести королеве о несчастье. Так произошло боевое крещение будущего адмирала.

По всей Англии приключения обоих моряков вызвали негодование против испанцев. Нетерпеливые требовали объявления войны; Елизавета умеряла их пыл, жалела о своих деньгах и молчала. Хокинс и Дрейк считали себя обманутыми и ограбленными: все барыши их достались врагу, и в душе было одно желание — мести. Но сперва надо освободить несчастных, подвергших себя добровольной высадке. Но как это сделать? Просить — бесполезно, добиться силой — немыслимо. И вот в голове Хокинса создается план, свидетельствующий об изворотливости его ума и дипломатических способностях. Он прикинулся перед испанским посланником в Лондоне глубоко недовольным и обиженным неблагодарностью Елизаветы и просил передать королю Филиппу о готовности его перейти на службу Испании. Он ручается, что приведет за собой и всех добровольцев, которые своими кораблями в Ла-Манше причиняют Испании такой вред, а в награду он просит одного: освободить его товарищей, томящихся в испанских тюрьмах. Здесь было бы слишком долго рассказывать всю сеть интриги, которой был окутан испанский король; в дело была замешана и Мария Стюарт. По справедливому замечанию одного историка, все это очень напоминает главу из «Монте-Кристо». В результате Филипп, кругом околпаченный, выдал Хокинсу патент на звание испанского пэра, освободил его матросов, дав каждому по десять дукатов на дорогу, и выплатил на приведение флота добровольцев в порядок сорок тысяч фунтов стерлингов 2.