Рэймонд Чандлер - Высокое окно

– Да.

– И стакан, из которого пила?

– Да. – Теперь очень спокойно и очень холодно.

– И поставила на пистолет его отпечатки?

– Да.

Он задумался.

– Может быть, их не удастся обмануть. Почти невозможно поставить отпечатки мертвого человека на оружии так, чтобы они выглядели убедительно. Тем не менее. Что ты еще протерла?

– Н-ничего. О, Алекс, пожалуйста, не будь таким жестоким!

– Прекрати. Прекрати! Покажи, как ты это сделала, где ты стояла, как держала пистолет?

Она не пошевелилась.

– Об отпечатках не беспокойся, – сказал Морни. – Я снова поставлю. Более хорошие. Значительно более хорошие.

Она медленно двинулась вперед, и через щель в занавесках я увидел ее. Она была в бледно-зеленых габардиновых брюках, коричневом жакете с вышивкой и алом тюрбане с золотой змейкой на нем. Лицо ее было залито слезами.

– Поднимай же! – рявкнул Морни. – Покажи, как ты это сделала.

Она наклонилась за кресло и выпрямилась, держа пистолет в сторону входной двери.

Морни не пошевелился и не издал ни звука. Рука блондинки затряслась, и пистолет заплясал в воздухе вверх-вниз; губы ее задрожали, и она бессильно уронила руку вниз.

– Я не могу, – задыхаясь, проговорила она. – Я должна застрелить тебя, но не могу.

Она разжала пальцы, и пистолет с глухим стуком упал на пол.

– Ты не смогла сделать этого, – хрипло сказал он. – Ты не смогла. Посмотри-ка сюда.

Он вынул из кармана носовой платок и взял им с пола пистолет. Он нажал на что-то, и тот раскрылся. Морни сунул правую руку в карман и покатал в кончиках пальцев патрон, потом сунул его в барабан, потом повторил эту процедуру еще четыре раза – и защелкнул револьвер. Он положил его на пол и выпрямился.

– Ты не смогла застрелить меня, – с издевкой сказал он, – потому что обойма была пуста. Теперь револьвер заряжен. Из него был сделан один выстрел. И на нем твои отпечатки.

Блондинка стояла очень тихо и смотрела на него измученными глазами.

– Я забыл сказать тебе, – нежно пропел он, – что я протер револьвер. Я подумал, гораздо лучше будет знать наверняка, что твои отпечатки остались на нем. Я был уверен, что они там остались, – но я хотел быть абсолютно уверенным. Ясно?

– Ты собираешься заложить меня? – спокойно спросила девушка.

– Да, ангел мой. Я собираюсь заложить тебя.

– Понятно, – она смотрела на него холодно. На ее кричаще-ярком лице хористочки неожиданно отразилось чувство собственного достоинства.

– Я собираюсь заложить тебя, ангел мой, – с расстановкой повторил он, явно наслаждаясь каждым произнесенным словом. – Кто-то меня пожалеет, и кто-то посмеется надо мной. Но моему делу это никак не повредит. У моего дела есть одна чудесная особенность. Немного скандальной известности ему пойдет только на пользу.

– Значит, я для тебя теперь имею ценность только как реклама?

– Именно, – сказал он. – Именно так.

– А как насчет моего мотива? – спросила она с таким глубоким серьезным презрением, что он этого даже не понял.

– Не знаю, – сказал он. – Меня это не волнует. У вас были какие-то делишки. Эдди следил за тобой до улицы на Банкер-хилл, где ты встретилась с каким-то белесым типом в коричневом костюме. Ты передала ему что-то. Эдди бросил тебя и проследил паренька до его дома поблизости. Он пытался еще повисеть на нем, но ему показалось, что тот заметил хвост, – Эдди отстал. Но одно, тем не менее, я знаю точно. В том доме вчера был убит паренек по имени Филипс. Ты знаешь что-нибудь об этом, золотко?

– Я ничего не знаю об этом, – сказала блондинка. – Я не знаю никого по имени Филипс и, как это ни странно, не бегаю и не палю из пистолета в кого попало, просто для нехитрой девичьей радости.

– Но ты застрелила Ваньера, дорогуша, – ласково напомнил Морни.

– О да, – протянула она. – Конечно. Мы как раз остановились на моем мотиве. Ты уже придумал что-нибудь?

– Это неважно, когда речь идет о любовниках, – отрезал он. – Сцена ревности, ссора. Можно назвать это как угодно.

– Может быть, – сказала она, – когда он был сильно пьян, он начинал немножко походить на тебя. Может быть, это и был мотив.

Он сказал:

– Ах… – и задохнулся.

– Красивей, – продолжила она, – моложе, без живота, но с той же самодовольной мерзкой ухмылочкой.

– Ах… – сказал Морни – и он страдал.

– Это пойдет? – мягко поинтересовалась она.

Он шагнул к ней и выбросил вперед кулак. Удар пришелся ей в лицо сбоку; она покачнулась, села на пол, вытянув длинную ногу, схватилась рукой за щеку и подняла на него очень синие глаза.