Владимир Симиндей - Огнем, штыком и лестью. Мировые войны и их националистическая интерпретация в Прибалтике

Октябрьский переворот, Брестский мирный договор, последующие события Гражданской войны в России, вмешательство в них стран Антанты и Германии качественно изменили ситуацию, дав шанс литовским национальным и националистическим группировкам объявить и удержать суверенитет. При этом в литовской историографии отмечается тенденция преуменьшать степень влияния «благоприятных обстоятельств» и преувеличивать усилия и героизм собственных политиков, дипломатов и военных.

На фоне некоторой историографической косности следует отметить заметные позитивные изменения в деле увековечивания памяти воинов Русской императорской армии и гражданских лиц православного вероисповедания, упокоенных в литовской земле. [35] См., например: Иванауските Э . Проект реставрации старого русского кладбища г. Радвилишкиса // Предпосылки Первой мировой войны. Сборник докладов на международной конференции, 9–11 июня 2013 г. Вильнюс, 2013. С. 136–139. Стараниями посольства России в Вильнюсе и НПО «Институт военного наследия» (при участии органов местного самоуправления, порой оправдывающихся перед национал-радикалами: «Криминала тут нет» [36] Бабинайте К., Зверко Н . В Литве – страсти вокруг памятника воинам Российской императорской армии // RuDelfi.lt. 2013. 11 ноября. ) в последние три года ведется большая работа по реставрации могил и мемориалов. Так, 11 ноября 2013 г., несмотря на недовольство и протесты «националов», обвинявших организаторов в «восхвалении столетней царской оккупации», [37] Там же. состоялось открытие нового памятника на могилах русских воинов, захороненных у деревни Вайтишкяй Мариямпольского округа Литвы.

Национальная мифология касается и первого солдата Русской императорской армии. Как отмечает Ю. Тракшялис, «считается, что после 3 августа 1914 г. до начала Восточно-прусской операции, когда был захвачен нынешний город Кудиркос-Науместис, погибло 500 человек. И первым погибшим считается литовец. И именно этому литовцу мы поставили первый свой памятник, он установлен в городе Кудиркос-Науместис» . [38] Там же.

В целом современная литовская историография характеризуется литуаноцентричностью, при этом столетие начала Великой войны и работы по восстановлению воинских кладбищ вызывают в литовском обществе как раздражение, так и некоторый интерес не только к «своим» могилам и предкам.

В латвийской историографии можно обнаружить консенсус относительно того, что начало боевых действий против кайзеровской Германии в августе 1914 г. вызвало сильный всплеск антинемецких настроений и «верноподданнического энтузиазма» в Курляндской и Лифляндской губерниях. Там Великая война воспринималась как борьба с историческим недругом, источником многовековых колонизационных волн. Современные латвийские историки особо отмечают этот « антигерманский настрой, временами перераставший в своего рода истерию» . [39] Бутулис И., Зунда А . История Латвии. Рига: Jumava, 2010. С. 68.

Культурная, социально-экономическая и политическая эмансипация латышей во второй половине XIX – начале XX века, происходившая не без поддержки некоторых петербургских и московских общественных кругов, сталкивалась с ожесточенным сопротивлением остзейского дворянства и бюргерства. Кровавые события 1905 г. и последовавшие репрессии лишь укрепили влияние балтийских немцев, оставив без своевременного и должного разрешения межэтнические и социально-экономические противоречия в регионе. В этих условиях открытое столкновение российских и германских интересов на полях Первой мировой войны вывело латышское общество из депрессивного состояния и дало легальный повод для проявления антинемецких настроений в ожидании встречных позитивных шагов царской администрации.

Современные латышские историки, характеризуя ситуацию 1914 – начала 1915 г., отмечают, что «война разбудила латышей от национально-политического оцепенения». По их мнению, « участие России и других европейских держав в войне с Германией словно вселило в латышский народ удивительное и невероятное чувство, дав понять, что его давний враг – одновременно и враг многих европейских народов» . [40] Блейере Д., Бутулис И., Зунда А., Фелдманис И. История Латвии. XX век. Рига: Jumava, 2005. С. 70. В этой обстановке латышские национальные круги, по мнению исследователей, постарались не упустить возможность создать предпосылки для послевоенного изменения своего положения за счет свертывания остаточных остзейских привилегий. Однако, подчеркивают они, и сам особый статус прибалтийских провинций, и опыт отстаивания своих позиций балтийско-немецким дворянством в спорах с имперским руководством в Петербурге и его представителями на местах не мог не оставить следа в умах латышской элиты.