Владимир Долгий - Преодоление

В военно-морской авиации мне служить не пришлось, так как по окончании школы я сразу поступил в Московский авиационный институт им. С. Орджоникидзе. В то время, в 1958 году, это был один из самых престижных вузов страны. Престижней, бесспорно считался ФИЗТЕХ, Физфак и Мехмат МГУ, и, пожалуй, ещё МИФИ. Достаточно сказать, что конкурс на факультет «Двигателей летательных аппаратов», куда я поступил, был 23 абитуриента на место. В группе половину студентов были медалистами, ещё одна треть примерно, как позже выяснилось, были детьми Главных и Генеральных конструкторов ракетно-космических КБ, НИИ и Заводов, а их родители, как оказалось в дальнейшем, преподавали у нас различные спецдисциплины и возглавляли экзаменационные комиссии. Спецдисциплинами в то время назывались секретные лекции по основам проектирования космических летательных аппаратов.

Первые дни студенческой жизни принесли и первую любовь. Позднее, когда неожиданно для себя начал писать короткие рассказы, я написал об этом первом чувстве в рассказе «Любовь без голубей». Как бы в противовес фильму «Любовь и голуби» со счастливым концом. Для того чтобы было понятней, как формировалось моё сознание и некоторые главные ценности по жизни, читатель может познакомиться с этим рассказом. Он опубликован в издательстве ЛитРес.

Студенческие годы оставили неизгладимый след в моей памяти как годы бурного роста самосознания, приобщения к серьёзной западной классике, годы ожесточённых дискуссий о смысле жизни, об искусстве и его роли в воспитании чувств и эстетических идеалов. Это были знаменитые 60-е годы, наполненные свободомыслием, ощущением праздника интеллекта и радостью перемен после сталинских репрессий. Правда, скоро свобода мыслей стала дозированной.

Я помню выставку художников в московском Манеже в 1962 году. Она была посвящена 30-летию МОСХ. Мы с друзьями долго стояли в очереди за билетами, выставка была в центре внимания московской интеллигенции и студенчества. Все ждали новых работ в период, так называемой, хрущёвской оттепели. Впечатление от выставки было необычное, противоречивое, но главное, что бросилось мне в глаза, что соцреализму в чистом его виде, как на картинах Лактионова приходит конец, ну если не конец, то появляется альтернативное искусство с большим проникновением в психологию и драматизм реальности. Я не считаю себя вправе давать оценки работам художников, но могу говорить о своем собственном восприятии. В моём восприятии той выставки главным был вывод, что лакировке действительности пришёл конец. Запомнились три художника, которые потом оказались в центре внимания Никиты Хрущёва и его свиты, посетивших выставку. Но вначале был разговор с отцом. Я рассказывал ему о своих впечатлениях и особенно понравившихся работах Андрея Васнецова, внука известного всем художника, репродукция которого «Три Богатыря» висела в квартире, Павла Никонова и скульптора Эрнста Неизвестного. Отец, выслушав меня, сказал буквально следующее: не спеши с выводами, дождись официальных оценок в прессе, тем более, что выставку намерен посетить Н.С. Хрущев, Генеральный секретарь ЦК КПСС, М.С. Суслов – главный идеолог партии, министр культуры и другие ответственные партийные работники. Буквально на следующий день газета «Правда» вышла с передовицей, в которой хлёстко, в уничижительном тоне был учинён разгром выставки.

Я нашёл некоторые реплики Хрущёва при его знакомстве с представленными работами художников: «Вы что, рисовать не умеете? Мой внук и то лучше рисует! ……Вы что – мужики или пидорасы проклятые, как вы можете так писать? Есть у вас совесть?.....Запретить! Всё запретить! Прекратить это безобразие! Я приказываю! Я говорю!.....И проследить за всем! И на радио, и на телевидении, и в печати поклонников этого выкорчевать!» (грамматика соблюдена подлинная). Вот как описывает этот визит на выставку один из очевидцев, журналист: «Дойдя до работ «Новой реальности», Хрущев, помолчав, громко произносит: «Говно!» Из других отзывов первого лица страны очевидцам запомнилось повторяемое слово «педерасы» – Хрущев решил, что на одной из картин «нарисована жопа». Те же оценки в газетном изложении: «патологические выверты» и «жалкое подражание растленному формалистическому искусству буржуазного Запада». Студийцы пытаются возражать, но Хрущев, рассвирепев, грозит в 24 часа выдворить «абстракцистов» за пределы СССР. Соратники уговаривают вождя арестовать художников».