Я. Немой - Один день диверсанта

В медсанчасти, как всегда, чистота и порядок, всё что здесь может быть, всё абсолютно белое. Гозберг, как мог, вытер свои ботинки, сдал верхнюю одежду в гардероб, одел бахилы, чтобы не замарать пол и не получить лишнее замечание от медицинского персонала, и пошёл к дежурному врачу. Народу в медсанчасти мало, пара исправленцев сидят ждут, судя по их лицам наверно такие же «больные», как и Гозберг. Он присел на диванчик и стал ждать своей очереди.

В медсанчасти была тишина. Гозберг рассматривал стены, потолок, большие настенные часы со стрелками, ослепляющие длинные лампы дневного света и плакаты про охрану своего здоровья. Потом он начал изучать свою одежду, суточную небритость и одну зазубрину на ногте. Эх, хорошо, сидишь и ничего не делаешь, завтра выходной и баня по графику. Кстати, надо сразу к парикмахеру зайти, а то за две недели оброс уже, хоть тут красоваться и не перед кем, но чистоплотность никто не отменял.

Потом Гозберг вспомнил референдум на Украине и того дебильного врача, который у него вытащил из задницы осколок от фугаса и отправил дальше воевать с Россией. Вот тварь, а мог бы дать отлежаться неделю, а только потом в бой отправить, козёл он в общем. Да-а, дела, он тогда вообще всех раненых воевать отправлял, перебинтует, обезболивающее вколет и в окопы. А куда им? Конечно, половина оппозиционеров в плен сдались. Медицинской помощи нет, патронов нет, поддержки западной нет. А может этот врач вообще на Москву работал?

Эх, сейчас бы две, три недели просто бы полежать в больнице и от работы отдохнуть, от которой кони дохнут. Три раза в день куриный бульон хлебать да кашу молочную есть, блин, как я забыл, у меня же в кармане ещё восемь жареных колбасок…

– Следующий. – громко сказали из кабинета.

Гозберг оглянулся и понял, что эти двое исправленцев уже ушли и наступила его очередь. Он зашёл в кабинет, где находился дежурный врач Колистратов Александр Александрович. Он сидел за белым столом в новом чистеньком белом халате, шарлотке и что-то печатал на компьютере.

– Здравствуйте гражданин начальник, исправленец Гозберг.

– На что жалуетесь Гозберг?

– Александр Александрович я наверно заболел, ломит во всём теле, голова кружится и как-то в груди болит, второй день себя неважно чувствую.

– Ну что же, посмотрим, на кушетку присаживайтесь. – сказал Колистратов, достал из шкафчика ватную салфетку и медицинский пирометр. – Лоб протрите и не двигайтесь.

Гозберг сел на кушетку, протёр лоб салфеткой и неподвижно замер. Колистратов включил пирометр, поднёс его на расстояние около пяти сантиметров ко лбу Гозберга и стал ждать. Через минуту пирометр запищал.

– Тридцать шесть и восемь. – сказал Колистратов, глядя на пирометр. – Рот откройте.

Гозберг открыл рот и высунул язык, эх, подумал он, надо было на подъёме съесть кофе и выпить йод, мало времени прошло, не успела ещё обманка сработать.

– Тут тоже всё нормально, раздевайтесь до пояса.

Гозберг разделся, Колистратов его послушал, но тревожащих симптомов не обнаружил. Потом он померил давление, но оно Гозберга тоже подвело, так как было оно как у космонавта.

– Гозберг, Вы приходите вечером после работы, сейчас я освобождение дать не могу, так как Вы совершенно здоровы, а почему вчера вечером не пришли?

– Так, это, Александр Александрович, я же думал, что пройдёт, мне же на работу надо ходить, сами знаете, что план годовой на носу, а оно не прошло.

– Гозберг, Вы абсолютно здоровы, ещё жалобы есть?

– Никак нет, разрешите идти гражданин начальник?

– Идите и не болейте. – ответил Колистратов, так как очень хорошо знал таких любителей упасть на крест.

Гозберг вышел от Колистратова и прямиком направился в туалет медсанчасти. Он закрылся в кабинке и начал есть колбаски, которые ему теперь некуда было девать, да и восемь штук он скрысил не от жадности, а потому что с детства клептоман. Гозберг кое как доел седьмую, а восьмую разломал и выкинул в унитаз, потому что обожрался. Сквозь окна в туалете он услышал сирену – до вывода на работу оставалось десять минут. Он глубоко и тяжко вздохнул, а потом вышел из медсанчасти. Откосить от работы не получилось, тут северянин южанина не поймёт.

Гозберг быстро бежал в отряд, заглатывая на ходу морозный воздух, отчего невольно кашлял. Градусник показывал минус восемнадцать. Аллея было ещё полупуста, народ только выходил на развод из локальных секторов. Эх, подумал Гозберг, сейчас бы раз и отменили работу, объявили бы просто выходной.