Олег Матвейчев - Информационные войны XXI века. «Мягкая сила» против атомной бомбы

Однако, в философско-политической мысли есть традиция, которая остается актуальной и в которую никак не попадают ядовитые критические стрелы противников суверенитета. Скажем, Г. Гегель никогда не считал, что суверенитет возникает в результате отчуждения власти от народа в пользу суверена, он с самого начала полагал, что суверенитет принадлежит государю и только ему одному без всяких отчуждений власти со стороны народа. Так же Гегель считал, что философско-политические понятия не настолько бессмысленны и слабы, чтобы существовать только в абстракциях философов, понятие, которое не есть в действительности, по Гегелю, это вообще не понятие. Поэтому суверенитет это не просто «верховная и независимая власть», которая не может существовать, так же как не бывает «идеальный газ» или «абсолютно идеальная окружность», а реальность каждого дня жизни любого, даже самого маленького и слабого государства. Поскольку в государстве вообще издаются законы, то есть и кто-то, кто вводит их в действие, ставит последнюю подпись. Тот, кто это делает, тот, кто одной подписью превращает проект закона в закон, тот и есть носитель суверенитета.

Человек, государь, запускающий законы в действие, сам находится вне закона, подобно тому, как аксиомы логической и математической теории не доказываются внутри этой теории, согласно «теореме о неполноте» К. Геделя. Суверен экстерриториален по отношению к закону, именно поэтому у него есть право помилования, право восполнения законов своими указами, право отмены всех законов и введения чрезвычайного положения (на чем особо настаивал К. Шмидт), право подписывания законов и тем самым введения их в силу. Естественно, что такой человек, экстерриториальный по отношению к законам, может быть в государстве только один. Народ вне закона быть не может. Попытки быть вне закона, нарушать закон, караются как преступления, тогда как суверену нарушения закона иногда вменяется даже в обязанность или, как минимум, закрепляется за ним как право. Вообще тезис о равенстве всех перед законом демагогичен: смысл любого законодательного акта состоит в том, чтобы определить, кому можно делать то, что другому нельзя, скажем, закон о полиции дает права полицейским в особых случаях, но не дает таких же прав другим гражданам. Другое позволено врачам, третье – депутатам, и так далее согласно, всем законам. Суверен, государь, носитель верховной власти, как уже было сказано, имеет самые широкие полномочия: он вводит в силу сами законы, равно как и отменяет их и восполняет их пробелы. Несмотря на провозглашение в конституциях большинства стран мира «народного суверенитета», в реальности все равно суверенитетом обладают государи, то есть, первые лица государств, как бы они не назывались.

Именно поэтому, как правило, нелегитимное устранение государя рушит всю государственную пирамиду, хотя, казалось бы, от одного человека не должно зависеть столь много в государстве.

Мы знаем из истории, какие смутные времена и гражданские войны возникали в случае дворцовых переворотов, убийств наследников престола или прихода самозванцев. Однако мы стали ошибочно полгать, что такой результат логичен для средневековых теократических монархий, где фигура государя, действительно была краеугольным камнем и была священна. В современные демократические времена такого быть не должно. Однако, не только вся история ХХ века, но и самая новейшая история учит нас обратному. Разрушение государственности и потеря территориальной целостности и гражданские войны в Египте, Ираке, Ливии, Украине, имевшие место после нелегитимных устранений глав этих государств – это самые последние примеры.

Очевидно так же, что те, кто больше всего говорит об «устарелости» понятия суверенитета, а именно Запад, больше всего и пользуются реальным понятием суверенитета, то есть считаются с ним и осознают его значимость. Именно поэтому «цветные революции» инспирированные ими в странах-объектах, которые Западу было нужно десуверенизировать, опирались как раз именно на «народ» на майдан, на толпу на площади (которые в теории – носители суверенитета, а в реальности его могильщики), а основной удар сосредотачивался на главе государства (который в теории – не носитель суверенитета в отличие от народа, а на практике, как раз и есть средоточие суверенитета и последний бастион перед окончательной десуверенизацией).

Именно в свете актуальности понятия суверенитета понятны усилия НКО и НГО по финансированию оппозиционных сил самого различного толка и прямо противоположных направлений, как например, финансирование одновременно и либералов, и фашистов, религиозных фундаменталистов и ученых-атеистов, правозащитников и социалистов, радикалов и оппортунистов. Все они должны образовать единый фронт против действующего главы государства, который показывается как с одной стороны незначительный человек, «всего лишь человек», от перемещения которого ничего страшного не случится, а с другой стороны, он – сосредоточие всех зол, и, таким образом, после его смещения, требования самых противоположных сил вдруг чудесным образом окажутся удовлетворены. Те, кто это организовывает, не могут не сознавать действительной роли главы государства в государстве, роли носителя суверенитета. Следовательно, все работы теоретиков и высказывания политиков на тему «устарелости» суверенитета есть не более чем дымовая завеса для врагов и туман на экспорт, при всей видимости научности и обоснованности их тезисов и звучности и авторитетности имен в научном сообществе. Российскому научному и политическому сообществу надлежит бдительно следить за идеологической и геополитической подоплекой модных философско-политических теорий, которые контрабандой привносят в интеллектуальную среду разлагающие государство идеи и понятия.