Александр Лепехин - Герой Советского Союза Иван Яковлевич Кравченко и его соратники

– Ну как же? Сайдулаев его фамилия. Сайдулаев Танибек.

– Точно! Сайдулаев! Наводчик 1-го взвода! – воскликнул я.

А Соловцова продолжала:

– В тот день я находилась на медицинском пункте 724-го полка. Было много раненных, мы едва успевали перевязывать. Кругом стояли стоны, крики, вопли… Принесли еще одного бойца, брюки на нем и нижняя часть гимнастерки были все в крови, иссечены осколками. Ноги, чуть ниже колен были неестественно вывернуты, а из грязного кровяного месива торчали белые переломанные кости… Я наложила жгуты на его обе ноги выше колен, сделала укол морфия и отсекла ножницами кусочки кожи и сухожилия, не которых болтались его ноги. Кое-как сделала перевязку, избегая смотреть бойцу в лицо. Боец молчал. Заполняя медицинскую карточку, я спросила его фамилию, имя. Он назвал себя: Сайдулаев Танибек. И тут он попросил закурить. Находившийся рядом боец с перевязанной грудью и одной рукой на перевязи, свернул ему самокрутку, зажег ее и подал Сайдулаеву. Танибек затянулся, закашлялся и … запел. Лежа на земле, весь израненный, с оторванными ногами, с неподвижным лицом, с глазами, устремленными в жаркую высь неба, он затяну свою родную степную песню…

Мария Григорьевна продолжала свой рассказ:

– Лежавшие рядом раненые, еще во время перевязки Сайдулаева перестали стонать, притихли, видя его выдержку. Все меньше слышалось просьб: «Пить, сестричка, пить!». На некоторое время медсестры даже приостановили свои перевязки.

Неестественно тихо стало в балке. Только песня плыла над степью.

Соловцова каким-то не своим голосом закончила:

– Отправили мы его вместе со всеми раненными в тот же день на переправу к Волге, а вот сам он до сих пор стоит у меня перед глазами. И фамилию – Сайдулаев запомнила навек.

Несколько слов о союзниках. Ну что мы о них знали. Разве можно верить капиталисту. Это непорядочные люди. Мы знали, что они нам поставляли по ленд-лизу автомашины Студебеккеры. Тушенка у них была отвратительная – какие-то субпродукты. 2-я мотострелковая бригада, наш сосед слева на Орловских высотах под Сталинградом была вооружена бронетранспортерами и пулеметами из Англии. Когда они пошли в наступление на немцев и начали стрелять из пулеметов, то пули падали на капот БТР, оказалось что внутри пули вместо свинца был картон и они не имели нужной массы. Наступление не удалось, наши отступили и мы потеряли много людей. Приезжали два английских офицера из Москвы в плащнакидках. Все английское вооружение было снято и увезено.

Но вернемся к событиям 12 сентября 1942 года. Весь день шел бой. Воины-сибиряки отражали одну вражескую атаку за другой. Их в строю оставалось все меньше и меньше.

Днем, во время атаки противника, когда судьба батальона находилась на волоске, на мой наблюдательный пункт батальона прибежало несколько человек из штаба 2-й мотострелковой бригады, настоятельно требуя: «Комбат, выручай! Наш штаб отрезан от батальонов».

Через несколько минут… Я видел, что к позициям батальона приближаются 25 танков противника, а за ними развернув цепь движется пехота. В батальоне осталось 2–3 противотанковых ружья и, чудом уцелевшие, два 45-миллиметровых орудия. Командиры «сорокапяток» Астафьев и Пустовой успели подбить четыре танка. Стрелки бутылками с горючей смесью подбили еще три машины. Но противник продолжал наступать.

Его танки обошли юго-восточные скаты высоты 108,8. Связи с полком не было. Батальон со всех сторон окружали гитлеровцы. На позициях рот начались ожесточенные рукопашные схватки. Командир 5-й роты Петренко сам лег за ручной пулемет, но был смертельно ранен. Этот рослый, молодой лейтенант умирал так же спокойно и мужественно, как и сражался. Два взвода немцев окружило наблюдательный пункт батальона. Мы могли бы пробиться к ротам, но в это время тяжело ранило комиссара батальона В.Л. Умрихина. Передвигаться самостоятельно он не мог. Я не мог оставить своего боевого товарища и комиссара в беде и решил отстреливаться до конца, рассчитывая на помощь начальника штаба батальона старшего лейтенанта Иванова, на командиров подразделений и на счастливый случай…

Вскоре два автоматных диска опустели. Чтобы не попасть в руки врага живым, я оставил два патрона в пистолете – для себя и Умрихина. Вдруг рядом раздался оглушительный взрыв. Перед глазами пошли круги, все затуманилось. Я пришел в сознание уже в санроте. Комиссар Василий Леонтьевич Умрихин был убит.