Эндрю Мортон - Шпион трех господ. Невероятная история человека, обманувшего Черчилля, Эйзенхауэра и герцога Виндзорского

Однако его привлекательность таилась не только в его вездесущем присутствии в печатных изданиях. В отличие от своих прародителей: неулыбчивой королевы Виктории, надменного Эдуарда VII и его строгого отца, короля Георга V, было в нем что-то мягкое, даже дружелюбное. Он выглядел более человечно, чем остальные, почти уязвимым. Возможно, всему виной его чистая, мальчишеская внешность или его худощавое телосложение, которое принесло ему прозвище «маленький мужчина» – так его называли за спиной. Скорее всего, многих интриговала печаль, которая скрывалась в его обеспокоенных, грустных глазах. Если глаза – это действительно зеркало души, то перед нами был молодой человек в муках. В его взгляде было то, что лорд Эшер назвал мировой скорбью, мрачным признанием мира, каков он есть, а не каким он должен быть. Это был взгляд человека, который видел больше печали и страданий, чем выпадало на долю обычных людей. Такой взгляд был у вернувшихся солдат, переживших ужасы окопов. Он был символом, он был мостом между измученными войной миллионами людей, которые до сих пор цеплялись за быстро угасающую стабильность в мире на пороге ужасов 1914 года, и беспокойным будущим, где был подъем национализма, наступление рабочего класса и отступление аристократии.

Премьер-министр в военное время, Ллойд Джордж, инстинктивно признал, что принц был самым ярким драгоценным камнем в королевской короне. Он утверждал, что этот камень должен быть выставлен на показ. В конце войны в 1918 году он попросил принца совершить поездку по колониям и доминионам, чтобы поблагодарить людей за их поддержку и жертвы ради родной земли. Премьер-министр хотел, чтобы принц Уэльский играл «многогранную, яркую, но при этом совершенно естественную роль». Если звезда империи смогла бы поднять уровень торговли для истощенных производителей Великобритании, то почему бы и нет.

Когда пять императоров, восемь королей и четыре императорские династии были признаны устаревшими из-за конфликта, наступил идеальный момент для того, чтобы подчеркнуть, что новоиспеченный дом Виндзоров – Георг V изменил прежнее немецкое название Саксен-Кобург-Готской династии в 1917 году, – оставался неизменной основой системы взглядов империи, над которой никогда не заходило солнце. Убийство императора Николая II и его семьи в Екатеринбурге в июле 1918 года большевиками только усилило необходимость в этом, в особенности из-за того, что Георг V носил странное сходство с убитым царем. Этот варварский инцидент не просто пошатнул в короле «уверенность в порядочности человечества», но и породил в его сыне пожизненное отвращение к большевикам, убийству его крестного отца, Николая II, тем самым настроив его против советской власти и их взглядов.

Таким образом, его, казалось бы, бесконечные и трудные императорские поездки – в 1920-е он посетил 45 стран и преодолел примерно 150 000 миль на кораблях и поездах, – были прекрасной возможностью укрепить монархию и познакомить империю с человеком, который в один прекрасный день взойдет на престол. Это была непростая задача для несколько наивного молодого человека, ему было всего 25 лет, он часто не мог морально справиться с потоком странных лиц, необходимостью публичных выступлений – умение, которое не появляется с рождения, – и, конечно, бесконечными рукопожатиями. Тон был задан во время его первой поездки в Канаду в 1919 году, он объездил страну на поезде, возлагал венки, смотрел парады и представления. Его приезд вызвал такую истерию, что его правая рука покрылась синяками и стала настолько опухшей после всех рукопожатий, что ему приходилось прибегать к рукопожатиям левой рукой.

Временами это поклонение королевской особе граничило с мессианством, принц слышал крики людей: «Я дотронулся до него, я дотронулся до него», – когда он шел через толпу. Как он лаконично заметил: «Когда у них не получалось дотронуться до меня рукой, им хватало прикоснуться ко мне свернутой газетой». Это был удивительный шаг навстречу переменам со времен правления его деда, Эдуарда VII, который приезжал в карете, разрезал ленту, провозглашал то или иное место открытым и при этом даже не выходил из кареты.

Такое почти религиозное поклонение можно было наблюдать не только в колониях. В ноябре 1919 года, когда завершился его трехмесячный тур по Канаде, он отправился в короткое путешествие по Вашингтону и Нью-Йорку, встречался с раненными на войне и лично знакомился с сенаторами и конгрессменами. Он также лично посетил Белый дом, где президент Вильсон восстанавливался после инсульта.