Борис Соколов - Невидимый фронт Второй мировой. Мифы и реальность

Начальник Особого отдела 7-й Отдельной армии полковник Добровольский плохо контролировал следствие и слишком многое передоверил Керзону.

Следует отметить, что при расследовании материалов Военного совета армии, некоторые работники Особых отделов или отрицали уже установленные факты, или их всячески смягчали и смазывали остроту, придерживаясь принципа „не выносить сор из избы“. Даже начальник Особого отдела т. Добровольский заявил: „И зачем надо было беспокоить товарища Сталина, сказали бы мне, все бы на месте исправили и устранили“.

Надо отметить еще один принципиальный недостаток в работе карательных органов 7-й Отдельной армии – это фактически отсутствие прокурорского надзора за следствием со стороны военного прокурора полковника юстиции Герасимова и его помощника майора юстиции Васильева. Герасимов самоустранился от надзора, свалив эту деятельность на своего помощника Васильева. Васильев же, а также прокуроры соединений в значительной мере штамповали обвинительные заключения, не входя в суть вопроса.

В работе Военных трибуналов имела место перестраховка, боязнь взять на себя всю полноту ответственности (за оправдание лиц, подозреваемых в шпионаже и других контрреволюционных преступлениях. – Б. С. ) при рассмотрении дел. Доказательством этого является большое количество неутвержденных приговоров Военных трибуналов командирами соединений, Военным Советом и Военной Коллегией. Так, за 1942–1943 годы из 1529 приговоров к ВМН 577 приговоров, или 37 процентов ВМН, заменены лишением свободы. Во многих случаях эти изменения явились результатом фактического помилования осужденных, но в ряде случаев эти изменения явились результатом несогласия по существу дела. Среди работников Особых отделов (ныне „Смерш“) много неопытных, малограмотных людей. Этот недостаток следует поправить переводом нескольких тысяч политработников в органы контрразведки».

В заключение Щербаков предложил проект приказа, который Сталин и издал от своего имени, предварительно внеся в текст некоторые коррективы. Так, Керзона и Ильяйнена – носителей «государственных секретов» – отправили не в штрафной батальон, как предлагал начальник ГлавПУРА, а в ГУЛАГ.

Бросается в глаза, что за безобразия, творившиеся в Особых отделах 7-й Отдельной армии, были наказаны только люди, занимавшие второстепенные должности, в сущности стрелочники. Главные начальники, Добровольский и Герасимов, отделались, в сущности, легким испугом. Председатель же трибунала армии Севостьянов, послушно проштамповавший сотни сомнительных приговоров, в тексте приказа и вовсе не упоминался. А ведь он вынес оправдательный приговор красноармейцу Ефимову и выразил сомнение в доказанности обвинений по нескольким ранее рассмотренным шпионским делам только после того, как командующий армией генерал Крутиков направил донесение Сталину о непорядках в работе Особых отделов. В противном случае Севостьянов продолжал бы вместе с Особым отделом обрекать на смерть невинных людей.

Но Сталина судебные инстанции и правовые нормы вообще волновали мало. Неслучайно в приказе от 31 мая 1943 года приговор Керзону и Ильяйнену был предрешен. Особому совещанию прямо предписывалось осудить их на 5 лет лагерей еще до всякого рассмотрения дела. Главными виновниками происшедшего Сталин и Щербаков решили сделать людей с иностранными фамилиями (может, подозревали подполковника Керзона в родстве со знаменитым лордом Керзоном?).

Это не было случайностью. Именно в годы Великой Отечественной войны, а особенно после Сталинградской победы, закладывались основы будущей кампании по борьбе с «космополитизмом». Тот же Щербаков еще 17 августа 1942 года получил записку начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г. Ф. Александрова, где выражалось беспокойство по поводу того, что «в управлениях Комитета по делам искусств во главе учреждений русского искусства оказались нерусские люди (преимущественно евреи)… В Большом театре Союза ССР, являющемся центром великой русской музыкальной культуры, руководящий состав целиком нерусский… Такая же картина и в Московской государственной консерватории, где директор – Гольденвейзер, а его заместитель – Столяров (еврей). Все основные кафедры консерватории возглавляют евреи… Неслучайно, что в консерваториях учащимся не прививается любовь к русской музыке, русской народной песне и большинство наших известных музыкантов и вокалистов (Ойстрах, Э. Гилельс, Флиэр, Л. Гилельс, Гинзбург, Фихтенгольц, Пантофель-Нечецкая) имеют в своем репертуаре главным образом произведения западноевропейских композиторов». Георгий Федорович предлагал «разработать мероприятия по подготовке и выдвижению русских кадров» и «провести уже сейчас частичное обновление руководящих кадров в ряде учреждений искусства». В рамках этого обновления 19 ноября, в день начала советского контрнаступления под Сталинградом, было заменено руководство Московской консерватории. «Космополита» Гольденвейзера сменил «славянин» Шебалин. А 24 октября на имя Щербакова поступило предложение председателя Комитета по делам кинематографии И. Г. Большакова не утверждать на роль «русской княгини Ефросиньи» в фильме Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный» актрису Фаину Раневскую, поскольку «семитские черты у Раневской особенно ярко выступают, особенно на крупных планах». И ведь не утвердили! Правда, по иронии судьбы заменили Раневскую на актрису, также не отличавшуюся «расовой чистотой» – Серафиму Бирман. В июле 1943 года поста главного редактора «Красной Звезды» лишился Д. И. Ортенберг, которому несколькими месяцами раньше Щербаков выговаривал за то, что в редакции «слишком много евреев», и потребовал их число немедленно сократить. Давида Иосифовича не спасла даже дружба с Мехлисом.