Николай Хохлов - Ликвидатор с Лубянки. Выполняя приказы Павла Судоплатова

Иванова сделала грустный жест, что логика в моем возражении есть, но дело не так-то просто. И объяснила:

– Скопировать швейцарский паспорт мы пока не можем. Видите, буквы надписей сделаны мелкими точками. Специальная машина. У нас над такой машиной только еще работают. Говорят, правда, что в некоторых кантонах пишут и от руки. Но мы не знаем, система это или случай, в каком именно кантоне, и как выглядят подписи чиновников. В общем, нет у нас подходящего образца, написанного от руки. А мне кажется, что и лучше вам с настоящим паспортом. Не капризничайте. Настоящий швейцарский паспорт – большая редкость. Я даже удивляюсь, как это они из Первого управления так расщедрились…

Иванова открыла сейф и стала выкладывать на стол вещи, привезенные мной из Берлина.

– Я с Громушкиным договорилась, – продолжала рассказывать она. – Сейчас понесу ваши вещи на заделку.

Громушкин был одним из офицеров спецотдела, выполнявшего заказы по заделке документов и денег в дорожные вещи. Я удивился:

– Но ведь план еще не утвержден. Даже не закончен начисто…

Иванова хитро улыбнулась:

– Вот об этом я с ним и договорилась. Пусть сразу начнут работу. Мы-то с вами уже знаем, что перебрасывать на ту сторону, а министр с нами вряд ли будет спорить.

Иванова разложила вещи по всей ширине стола, достала из папки страницу, исписанную синим карандашом, и, сверяя записи с наличными предметами, комментировала:

– Мы вчера уже решили с Громушкиным, в принципе, куда что будем прятать. Ваш австрийский паспорт – вот в этот маникюрный прибор. Все равно, кроме девушки-курьера, везти его в Венецию некому, а набор как раз дамский. Они обещают так сделать потайное отделение, что, вынув в Италии паспорт, вы сможете вложить в освободившееся место ваш швейцарский. Основная сумма денег будет заделана в ваш дорожный несессер: две тысячи долларов в стенки, три тысячи немецких марок в крышку платяной щетки, доллары на первые расходы – в обувную ложку, швейцарские франки в подкладку дорожного зеркала. Для покупки машины Лев Александрович предлагает использовать чемодан Франца с двенадцатью тысячами марок. Помните, тот чемодан, с которым он ходил к сестре? Мы запросили чемодан из Берлина. Громушкин хочет его еще раз проверить, не расклеилась ли заделка. Насчет оружия договорились так: поскольку курьер повезет его в Германию на своей машине, то лучше всего использовать для заделки аккумулятор. Они говорят, что аккумулятор будет выглядеть совершенно нормально и даже действовать, но эту заделку можно будет произвести только в Вене, перед самой отправкой, чтобы металл оружия не окислился. Ну, ладно, я понесу это хозяйство Громушкину.

– Одну минуточку, – остановил я Тамару Николаевну. – У вас в сейфе материалы Первого управления. Я поеду сейчас в особняк и хочу их взять с собой. Может быть, вы сразу вынете их, чтобы мне не ждать здесь?

– Вы что, собираетесь засесть за работу? – испуганно переспросила Иванова. – Сегодня же ваша очередь идти с Францом и Феликсом в театр. Разве вы забыли? Я не пойду ни за что. Я уже неделю дома как следует не была. Столько хозяйственных дел накопилось, что просто позор. И Окунь только на днях ходил с ними на «Евгения Онегина». Потом, пока я работала здесь, он все время заменял меня на их тренировках по самбо и стрельбе. Нет, нет, вам не отвертеться. И не пытайтесь.

Иванова выпалила все одним духом, и я не мог не засмеяться:

– Да я и не пытаюсь отвертеться. Запру дела в своем сейфе в особняке и поеду к ним.

– А вам в Новогорск и не надо ехать. Они сегодня после обеда по Москве бродят. Учатся наружному наблюдению. Инструктор скоро будет звонить. Я его с вами и свяжу.

Иванова вынула из сейфа четыре пухлые папки дел, собрала в охапку дорожные вещи и исчезла. Я вызвал дежурную машину и поехал в особняк в Турчаниновский переулок.

Не успел я разложить материалы и заняться делами по Околовичу, как в мою комнату явился Студников.

Я знал, что он работал в нижнем кабинете, но не ожидал, что начальство нагрянет ко мне с визитом.

Один из томов оперативных дел, лежащих на моем столе, был раскрыт на материалах, описывающих членов Исполнительного Бюро НТС. Я пытался установить, нет ли в этих характеристиках единства деталей и метода описания. Единства, которое могло указать, что источник информации один и тот же. Вопрос советской агентуры в ближайшем окружении Околовича был для меня исключительно важен. Но, судя по материалам дел, агентов советской разведки среди руководства НТС не было. Большинство сведений о членах Исполнительного Бюро исходило от лиц, захваченных на территории, оккупированной советскими войсками к концу войны. Таковы, например, были показания бывшего руководителя НТС Георгиевского, попавшего в руки МВД в Югославии. «Трофейные» копии допросов членов НТС сотрудниками гестапо в концлагерях фашистской Германии тоже имелись в делах. Когда Студников пришел, я читал характеристику Поремского, одного из руководителей НТС, записанную со слов члена НТС, арестованного на территории СССР летом 1953 года.