1 ...6 7 8 10 11 12 ...25 Суворовская записка о боевом порядке и ведении боя перед сражением при Фокшанах (1789) также предписывала кавалерии «рубить бегущих без пощады» до тех пор, пока не определится исход сражения; только когда «рубят остатки», можно было начинать брать пленных. Как видим, тактика действий отечественной кавалерии находилась в полном соответствии с требованиями наставления «О службе кавалерийской» задолго до выхода последнего. Приписывать его авторство Фридриху Великому, на наш взгляд, не вполне обосновано.
Атака гусар Кульнева под Клястицами
Храбрость снова выходит на первый план в наставлении в ряду качеств, от которых зависит исход атаки, в особенности от храбрости командного состава: «Весьма пристойно тому, кто командует… быть впереди своих людей для возбуждения в них смелости и дабы чрез то с большим правом требовать от них храбрости… Шеф полка всегда есть главная причина храбрости своих людей» [156, с. 27–28]. Наставление, таким образом, недвусмысленно указывает на необходимость воспитания подчиненных личным примером по бессмертному принципу «делай как я» и предписывает начальнику всячески проявлять в атаке инициативу, поскольку «слава его зависеть будет единственно от его собственной храбрости и разума» [156, с. 29]. Сама возможная неудача, поскольку неприятель и сам может проявлять «твердость, храбрость и силу», и вследствие «робости» соседей, обязывает гусара безоглядно прорубаться сквозь строй врагов, движимому ничем иным как инстинктом самосохранения, «ибо тогда ему нет другого спасения, как собственная его и людей его храбрость. Таким образом не будет он отрезан, продаст дорого тех, которых он потеряет, и не будет участвовать в стыде сотоварищей, от трусости произошедшем» [156, с. 30]. Суровая и правдивая психологичность наставления делает честь любому уставному документу.
Блестящие подвиги русской легкой кавалерии в Отечественную войну 1812 года питались, если можно так выразиться, уставной регламентацией подвига: «Ни один гусар не должен оставаться позади, ниже оставлять своих офицеров, под опасением наижесточайшей казни; но должен жизнь свою дорого продавать и не сдаваться иначе как разве весьма тяжело будет ранен, или не имея надежды ниоткуда получить помощь» [156, с. 38]. Это дает основание считать наставление «О службе кавалерийской» первым истинно боевым уставом русской армии, на котором выросли и воспитались Кульневы, Давыдовы, Сеславины, Дороховы – легендарные гусарские командиры эпохи 1812 года.
К великому сожалению, этого нельзя сказать о пехотном уставе 1797 года, который по духу был сплошным бумаготворчеством гатчинского типа. Из 102 глав «Воинского устава о полевой пехотной службе» только одна посвящена обязанностям офицеров в сражении, и это при том, что часть 12-я (последняя по порядку), которая собственно и описывает организацию службы в военное время, дотошно заботится «О генеральских столах в поле», «О числе офицерского экипажа в походе», «О долгах офицерских», «О денщиках и слугах» и проч. Единственная «боевая» глава устава начинается с интересного указания: «Подтверждается наистрожайше, не говорить и не шуметь и все темпы и обороты так делать , как в ученье (курсив мой. – С. З.) предписано» [67, с. 134].
Стремление все делать на войне, как на учениях, еще более ярко выразилось в очередном уставе, теперь уже александровского царствования. «Воинский устав о пехотной службе» (1811) требовал от офицера знать все, что предписано в разделах, посвященных обучению рекрута, строевому слаживанию роты и батальона, уметь командовать и хорошо разъяснять солдату все его обязанности согласно этим трем основополагающим «учениям». Овладевший строевой премудростью офицер почитался «свое дело знающим». До достижения совершенства оставалось, «чтобы во фронте офицер держал себя прямо и имел бы вид, приличный офицеру» [66, с. 7]. Через пару десятков лет из таких офицеров выросли командиры полков, о которых начальник штаба 2-й армии генерал П. Д. Киселев писал: «Невежество этих господ ужасное, особенно когда подумаешь, что рано или поздно они будут командовать тысячами человек, обязанных им повиноваться» [90, с. 46].
От унтер-офицеров творцы устава требовали только, чтоб они «умели с точностью делать все, что относится к солдатским ружейным приемам, к пальбе и маршу; они основательно должны знать также приемы ружьем по-унтерофицерски» [66, с. 8]. О том, как умело действовать этим ружьем в бою против неприятеля, не ограничиваясь «пальбой» в белый свет, о руководстве солдатами, о примере храбрости в бою и прочем, составляющем реальные обязанности унтер-офицеров, в уставе – ни слова.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу