Пётр Поплавский: Под кодовым названием "Эдельвейс"

— Мы не спрашиваем, кто вы и что вы, — рассуждал Йон Патциг. — В конце концов, какая разница? Что существенного добавит ваше настоящее имя и настоящая биография? Ничего интересного, я в этом уверен. Мы не спрашиваем также вас о том, какой ущерб вы нам нанесли. Об этом нам подробно поведали ваши шифровки. Не интересовались и тем, кто был вашим сообщником. Мы знаем, что, кроме Вилли Майера, у вас здесь никого не было. Что же нам надо от вас? Мелочь — ваш «почерк».

Кристина сразу могла бы согласиться на это предложение: как она убедилась, немцы не подозревали, что ее последняя шифровка была предупреждением о провале.

Йон Патциг обосновывал «пользу» их «сотрудничества»:

— Вы «засветили» агентуру Хейниша. Агенты, которые еще у нас, непригодны для использования. Но мы их и дальше будем продолжать забрасывать. А вдруг кому‑нибудь повезет, скажем, взорвать мост? Но этого не произойдет, если вы будете продолжать сообщать о забросках. Сведения ваши будут точны, чекисты выловят настоящих агентов, которые не имеют ни малейшего понятия о нашей «игре». Не исключено, что во время задержания они окажут сопротивление, будут отчаянно защищаться… Короче говоря, все будет происходить естественно. Так как, согласны?

— Где мой ребенок?

На этот вопрос Йон Патциг ответил уклончиво:

— В надежном месте.

Да, в надежном. Если Майер понял ее и сделал то, что требовалось. Она не сомневалась в этом. Иначе они — Вилли и сын — давно оказались бы на допросах, как появились фрау Шеер и Барбара.

— Как и раньше, вы будете жить в доме Шееров. Фрау вас ждет не дождется. Пока что ваше отсутствие никого не волнует: среди соседей пущен слух, будто вы пребываете в лечебнице. С молодыми матерями это бывает — неудивительно. Служанка Барбара аккуратно носит в больницу всякую снедь. Кстати, она вам по вкусу? Словом, все идет как надо. Неужели вы не понимаете, что в вашем положении мы предлагаем вам оптимальный вариант? Нужно лишь ваше согласие.

— Нет! — коротко отрубила Кристина.

— Ну что ж! Сегодня я вам продемонстрирую, что вас ждет, если вы и впредь будете бубнить свое бессмысленное «нет». Зрелище чрезвычайно эффектное. Остальное дорисует идеально ваша фантазия.

В этот день зондерфюрер «Красной капеллы» повез Кристину Бергер из гестаповской тюрьмы «Алекс» в застенок на Плетцензее. Именно там он надеялся поразить заключенную леденящим кровь зрелищем. Машина проехала во двор тюрьмы и остановилась возле кирпичного приземистого дома, стоявшего за глухими окованными воротами.

— Прошу, — пригласил Патциг, — Когда‑то 'в этом здании размещался отлично оборудованный спортивный зал для физических упражнений тюремной охраны. Теперь — место казни особо значительных государственных преступников. Тоже с превосходным оборудованием. Сейчас сами убедитесь.

Они вошли в помещение. Просторный зал пересекал сплошной черный занавес. Перед ним стоял громадный полированный стол, за ним три кресла с высокими, узкими спинками.

— За этим столом, — объяснил Патциг, — прокурор в последний раз зачитывает приговор. Перед непосредственной казнью. Приговор приводится в исполнение немедленно, вот здесь, — он отдернул черную шторку. — Прошу, полюбуйтесь! Ведь вам непременно придется навестить это учреждение вторично, если вы по — прежнему будете демонстрировать свое детское упрямство.

На потолке была длинная стальная балка. К ней были приварены восемь кривых крюков. На такие в мясных лавках подвешивают забитых животных. Каждый крюк свисал над зашторенной черной кабиной.

— Здесь казнят мужчин, — пояснил Патциг, — Фюрер приказал подвергать государственных преступников мужского пола исключительно позорной казни — через повешение. А вот это приспособление, — он ткнул пальцем в смутно знакомое, удлиненное вверх сооружение, — привилегия женщин.

Кристина где‑то видела это страшилище с круглым вертикальным отверстием внизу, которое образовали две доски с аккуратно вырезанными полукругами. Сразу же от этого отверстия к широкому круглому корыту шел открытый сверху белый эмалированный желоб. А надо всем этим, меж двумя стойками, нависало скошенное, блестящее, отточенное лезвие.

— Гильотина! — подсказал Патциг.

Кристина вздрогнула.

Патциг заметил это и «усилил впечатление»:

— Рейхсмаршал Герман Геринг, учитывая повышенную эмоциональность женщин, специально для них предложил средневековый способ казни — отрубать головы топором. Да вот беда: образцы топоров по музеям сбереглись, но профессионально обученных палачей нет. Случались неприятные инциденты. Когда точно по шее не попадали… Пришлось соорудить гильотину. Механизм работает идеально…