Петр Андреев - Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика

– Но не все же есть картофельный суп с салом, наверное, и повкуснее чего-нибудь хочется? И выпить, наверное, хочется? – спросил я.

– Нет, ничего такого и не хочется, да и купить тут ничего нельзя. В магазине ничего нет. Но иногда, особенно в праздники, и масло на стол попадает, и яйца. А выпить у меня и сейчас есть. В магазине у нас не купишь, у нас своя. Я и забыл, я вас сейчас угощу.

Федотыч отдернул тряпичную занавеску закутка между печью и стеной, взял алюминиевую кружку и зачерпнул из бадьи какую-то жидкость. Причем кружка снаружи вся оказалась покрыта белой плесенью, как и поверхность жидкости.

– Попробуй, – сказал Федотыч. – Это бражка. Тут ничего плохого нет, – добавил он, заметив, что меня при виде предложенного пойла передернуло. – Это бражка. Тут сахар, вода и дрожжи. Правда, она немножко заплеснела, но это не страшно. Говорят, что плесень даже полезна. Ну, если не хочешь, тогда за твое здоровье. – И, сдунув плесень к противоположному краю кружки, с аппетитом выпил похожее на помои содержимое кружки, причмокнул от удовольствия и отряхнул оставшуюся на кружке плесень на пол.

Я сделал это отступление для того, чтобы на этом примере показать, что способен выдержать человек, когда его с пеленок приучают жить и выживать в нечеловеческих условиях. Жизнь Максима Федотыча Прохорова ничуть не отличается от жизни очень многих, может быть, всех, лишь за малым исключением, жителей русских деревень.

Я уже касался этого вопроса, рассказывая о нашем марше 1941 года по тылам противника в Брянской области. Но ведь быт крестьян и других областей России ничем не отличался тогда, да и сейчас мало отличается от быта жителей Брянщины. Да и в городах в те довоенные годы жизнь мало чем отличалась от деревенской. Тот же голод, те же грязь, вши, отсутствие нормального жилья, одежды и обуви. Если Бог даст сил, я расскажу о той «счастливой» жизни наших людей – строителей коммунизма в городах в довоенные тридцатые и послевоенные сороковые и пятидесятые годы.

А сейчас вернемся в Нойруппин. Дискуссия была в самом разгаре, когда появился дежурный по дивизиону и сообщил, что в полку объявлено построение по боевой тревоге.

Полк построился подивизионно в походном порядке на прекрасном огромном плацу бывшего танкового военного училища. Командиры дивизионов рапортуют командиру полка о готовности дивизионов к маршу, подается команда «По машинам!», распахиваются ворота, и колонна покидает территорию училища. Стоит солнечная, теплая погода. Кончилось то время, когда не только полк, а одно орудие можно было перемещать только ночью или в нелетную погоду. Движемся по городу. Людей на улицах нет. Но город живет. Люди к нам еще не привыкли, они сейчас сидят по домам, и мы видим, как они с любопытством тайком смотрят из-за занавесок. Мы же в полном неведении, куда едем.

Город остается позади. Направление на юг. Остановка в поле, обед. Раньше, на марше, при больших переходах мы получали сухой паек. Старшины с кухнями на лошадях далеко отставали от батарей. Теперь у нас все на машинах. Кухни тоже буксируются трофейными автомашинами. Проходит час. Команда: «По машинам!» Основательно укрепилось мнение – едем в Берлин. Наступила ночь. Колонна и днем двигалась медленно, а теперь, ночью, скорость еще больше уменьшилась, а остановки участились. Спим сидя.

На рассвете въехали в город. Все зашевелись. «Куда приехали?» Разобрались – Бранденбург. Стало ясно, что Берлин остался слева и уже сзади. Людей не видно. Из всего увиденного в Бранденбурге запомнился памятник Карлу Марксу в маленьком садике в центре города. Долго гадали, как в фашистской Германии мог быть установлен памятник первому коммунисту. До истины, конечно, не дошли. Уже позже, через несколько лет, я где-то прочитал, что этот памятник был вывезен из Советского Союза. На заводе его то ли не успели переплавить, то ли припрятали, и когда наши войска подошли или уже вошли в Берлин, рабочие его установили в городе.

От Бранденбурга резко поворачиваем направо и едем на запад. Движемся по автостраде. Солнце уже высоко. Теперь никто не спит. На запад движется почти непрерывная цепочка людей. Мужчины, женщины, все молодые. Несут рюкзаки, в руках сумки. Многие везут вещички на детских колясках. Пропуская колонну, сходят с дороги. Многие выходят за канавы и ложатся отдыхать. Наши солдаты расплываются в улыбках, кричат приветствия, спрашивают, кто такие. Нам тоже отвечают приветствиями, отвечают, что они французы. Возвращаются домой.