Геннадий Васильев - В Афганистане, в «Черном тюльпане»

— А мы глаз не сомкнули, — хохотнул старшина, сквозь сиплый кашель. — Вон на той высоте всю ночь плясали, посмотри… Простояли всю ночь столбами, не было прохода под снегом. Я думал все-е, с ума сойду. Чуть крыша не поехала, — старшина помял шапку. — Как живые остались, не пойму? Чудом каким-то…

Постепенно от снежных смертельных объятий были освобождены все солдаты. Шульгин сначала водил их по одному, обняв за плечи, потом выстроил всех качающейся вереницей и поволок наверх через снежные горбы. Надрывный кашель слышался за спиной, протяжные стоны сквозь зубы. Иногда цепочка рассыпалась, солдаты падали в снег, обессиленно валились друг на друга, подворачивали руки, роняли шапки.

Шульгин терпеливо встряхивал каждого, рывком ставил на ноги, выпрямлял подгибающиеся коленки, восстанавливал шаткую вереницу.

Кое-кто уже чистил оружие, сбивая с прикладов намерзшие куски льда.

Булочка выкапывал из снежной каши брустверов саперные лопатки, вытаскивал облепленные землей автоматы, тянул за узкие лямки ледяные пузыри вещмешков. Груда оружия скопилась возле его ног.

— Имущество, имущество беречь надо, — сердито бормотал старшина, — что ж это такое? Безобразие! Все бросили… Все закопано, запорошено…

Он внимательно осмотрел один из автоматов. Предохранитель был поставлен на положение «огонь». Ствольная коробка покрылась мутным слоем льда. Дульный компенсатор забился снегом. Булочка прочистил дульный компенсатор пальцем, приподнял ствол вверх, нажал на тугой спусковой курок. Послышалась раскатистая автоматная очередь, полетели в стороны куски льда, поплыли по стволу и цевью грязные потоки тающего снега. Сверкнула на свету мокрая вороненая сталь.

— Во-от это да! Вот это оружие! — Булочка крякнул с удовольствием. — Настоящая машина! Ничего не боится! Только что был кусок неизвестно чего, а теперь блестит, как новенькое.

Он приложился губами к теплой стали, причмокнул языком:

— Тепленькое! Чудо-печь!..

Толкнул в бок рядом сидящего солдата:

— Возьми вот, руки погрей. Только смотри, не обожгись.

— Товарищ старшина, — вдруг раздался чей-то отчаянный крик, — идите сюда. Скорее все идите сюда… Здесь Гюльчатай умерла…

— Что-о! — заорал Булочка и рванулся следом за всеми к разрытой снежной яме.

Гюльчатай лежала в яме, вся покрытая въевшимся в кожу снегом, окостеневшая, с надломанными вдоль вздыбленной челки ушками.

— Вот и все-е, — охнул кто-то. — Отмучилась, бедняга… Замерзла начисто. Прощай, Гюльчатай…

— Не выдержало животное, — засопели вокруг.

— Совсем укатали сивку крутые горки…

— Не снесла тягот военной службы…

— Хоть поела она вчера, бедолага, досыта перед смертью…

— Только, братцы, тихо… Молчок… Осеневу ее не показывайте…

— Лучше ее снегом забросать…

— Ага… Не переживет Осень…

— А где сам Осенев-то? Где-е?..

По разбитой солдатскими сапогами тропе медленно поднимались Богунов и Матиевский. Между ними устало и безразлично шагал Осенев. Он обнимал посиневшими пальцами овечью телогрейку. Под глазами выступали синие отечные круги. Временами он заходился безудержным мокрым кашлем, сплевывая на снег сгустки крови. Отсутствующий взгляд проплывал по вершине, истоптанному снегу, солдатам, не останавливаясь ни на чем.

Шульгин оставил своих подопечных, подбежал к Осеневу, заглянул в потухшие глаза, положил руку на пылающий лоб.

— Что с тобой, Женя, что? Как себя чувствуешь?

Осенев вырвал голову, судорожно согнулся, с шумом заклокотало в горле, вырвалась изо рта красная слюна, потекла вниз под ноги.

— Не может он говорить, — Богунов мрачно пнул ногой снег. — Вместо слов кашель с кровью. Вот чем оборачиваются для некоторых игры в войну…

Матиевский нервно кусал губы, в глазах у него стояли слезы.

— Плохо, товарищ лейтенант, совсем плохо… Не может Женька сам идти… Пробовали его нести, зубами скрипит… Плюется…

Шульгин почувствовал комок, вставший в горле, тихо сказал:

— Ну, вот и все! Сегодня мы сделали последний шаг в сторону от полка…

Он поднял голову и неожиданно услышал сердитый голос, хлестнувший всех будто бичом.

— Лейтенант Орлов, немедленно доложите обстановку, состояние дел.

Шульгин обернулся. Позади него стоял начальник штаба Рыков.

Он суетливо стягивал с пальцев новенькие на меху кожаные перчатки, странно косил глазами. Рыков выглядел уже не таким свежим и бодрым, как вчера, но спину старался держать прямо, вывернув назад плечи, по-строевому, стрункой выпрямив ноги в коленях.