Макс Хейстингс - Вторая мировая война. Ад на земле

Западные союзники тешили себя мыслью, что Польша обладает четвертой по величине армией в Европе, и рассчитывали на затяжные сражения. Поляки могли выставить 1,3 млн бойцов против 1,5 млн немцев, на каждой стороне сражалось по 37 дивизий. Однако вермахт был намного лучше укомплектован: только бронемашин у него имелось 3600 против 750 польских, 1929 современных самолетов, а у поляков 900 морально устаревших. С марта в Польше начался призыв резервистов, но от полномасштабной мобилизации правительство воздерживалось по просьбе англичан и французов: мол, не следует провоцировать Гитлера. Нападение 1 сентября застало страну врасплох. Польский дипломат так описывал настроения в Польше: «Всех объединяло желание сопротивляться, но не прозвучало ясной идеи, какого рода может быть это сопротивление, разве что болтали о надобности в добровольцах – “живых торпедах”» 9.

Эфраим Блейхман, шестнадцатилетний еврей из Каменки, в числе тысяч других местных жителей слушал на городской площади речь мэра: «Мы спели гимн, провозглашавший, что Польша еще не погибла, и другую песню – о том, что немцы не плюнут нам в лицо» 10. Петр Тарчинский, двадцатишестилетний заводской служащий, перед мобилизацией тяжело заболел. Он еще не вполне оправился, но, когда сообщил об этом командующему артиллерийской батареей, к которой был приписан, полковник ответил пламенной патриотической речью «и сказал мне, что, как только я сяду в седло, я непременно почувствую себя намного лучше» 11. Оружия не хватало, Тарчинский винтовки не получил, зато ему выдали строевого коня – здоровенного жеребца по кличке Вояк.

Инструктор ВВС Витольд Урбанович проводил учебный полет в небе над Демблином, как вдруг, к его ужасу, в крыльях самолета появились дыры. Он поспешно приземлился. Товарищ подбежал к нему, восклицая: «Витольд, ты жив? Тебя не задели?» «Что за чертовщина творится?» – спросил Урбанович, и приятель посоветовал ему: «Сходи в церковь и поставь свечку. Тебя только что атаковал “Мессер”!» 12Беззащитность польских воздушных границ была совершенно очевидна. Пилот-истребитель Францишек Корницкий участвовал в боях дважды – 1 и 2 сентября. В первый раз он погнался за немецким самолетом, но тот легко ушел от преследования, во второй раз заклинило пулеметы, Корницкий отвернул, поправил пулеметную ленту и хотел снова вступить в бой, но на крутом вираже удерживавший пилота в открытом кокпите ремень безопасности отстегнулся, летчик вывалился и поневоле вынужден был спуститься с парашютом 13.

В 17:00 у деревни Кроянты польский отряд уланов получил приказ атаковать противника, чтобы прикрыть отступление пехоты. Уланы построились и обнажили сабли. Адъютант, капитан Годлевский, посоветовал хотя бы идти в бой пешими, но командир, полковник Масталеж, отвечал сквозь стиснутые зубы: «Молодой человек, я сумею исполнить неисполнимый приказ!» Пригнувшись к шеям своих коней, 250 всадников помчались через открытое поле. Немецкая пехота поспешно отступила с их пути, но за рядами пехоты стояли бронемашины, откуда по уланам открыли пулеметный огонь. Лошади десятками валились наземь, другие кинулись в сторону, лишившись всадников. Через несколько минут половина кавалеристов погибла, в том числе и полковник Масталеж. Уцелевшие улепетывали во весь дух – беспомощный пережиток ушедшей эпохи.

Генеральный штаб Франции советовал полякам сконцентрировать все силы позади трех крупных рек в глубине страны, но польское правительство непременно желало оборонять всю 1400-километровую границу с Германией, отчасти и потому, что на западе находились почти все заводы. Таким образом, на дивизию средней численностью около 15 000 человек возлагалась обязанность держать фронт длиной 30 км, в то время как сил у них хватало едва на 5–6 км. Немецкие войска хлынули в страну одновременно с севера, юга и запада, сметая неэффективную оборону, разрывая связи между отдельными частями поляков. Немецкий воздушный флот поддерживал с неба продвижение танков, успевая обрушить сокрушительные бомбовые удары на Варшаву, Лодзь, Демблин и Сандомир.

Поляки, военные и гражданские погибали под не различающими чина и звания бомбами. Поначалу мало кто вполне сознавал опасность. После первого налета Виргилия, американская супруга польского аристократа князя Павла Сапеги, подбадривала домочадцев: «Вы же видите, ничего страшного: эти бомбы больше лают, чем кусают». Когда в парк усадьбы семейства Сморчевских под Тарногорой в ночь на 1 сентября упали две бомбы, мать вытащила из постели двух мальчишек, Ральфа и Марка, и повела их прятаться в лес вместе с другими детьми. «Оправившись от первоначального шока, – писал впоследствии Ральф, – мы глянули друг на друга и не смогли удержаться от смеха. То-то видок у нас был: куча малолеток, кто в пижаме, кто в пальто, накинутом поверх подштанников. Торчали, сами не зная зачем, под деревьями, кое-кто пытался натянуть противогаз. Мы развернулись и пошли домой» 14.