Сергей Кремлев: Политическая история Первой мировой

Мемуаристы зачастую были ещё более пристрастны, чем историки, а если были честны они, то подправками реальной истории занимались редакторы их мемуаров. В постсоветские времена на российских информационных просторах начали рыскать совсем уж отпетые лжецы, конъюнктурщики и «историки»-расстриги.

Правят бал они и поныне…

Но и среди вранья может попадаться прочная, надёжная правда. Отыскать в этих завалах, созданных совместно Востоком и Западом, не бутафорские, а настоящие «кирпичи» событий, фактов и причин было непросто, но я старался, читатель.

ПОВТОРЮ: без знания того, как и для чего задумывалась Первая мировая война, как она начиналась, продолжалась и закончилась, невозможно понять ни то, для чего задумывалась и как начиналась Вторая мировая война, ни то, что происходит в мире сегодня. Однако история с Первой мировой интересна и поучительна и сама по себе.

Поучительна тем, что хорошо вскрывает технологию, по которой в XX веке русские и немцы были столкнуты лбами вначале в первый, а потом и во второй раз.

Столкнут ли нас ещё и в третий? Вопрос не праздный. Уничтожаемую извне и изнутри нынешнюю Россию внешний мир может брать, казалось бы, голыми руками.

Так нас и берут.

Однако можно ли нас взять руками вооружёнными? По сей день – вряд ли, потому что если народы России окажутся на краю видимой гибели, они, как встарь, ощетинятся, пожалуй, иглами сопротивления. Соответственно, для России, осознавшей себя как суверенная и независимая держава, конфронтация с внешним миром неизбежна.

Но какая позиция Германии по отношению к России будет отвечать интересам германского народа? Выгодна ли для Германии новая конфронтация с Россией? Задумываться об этом надо сегодня, чтобы наше завтра было более умным и осмотрительным, чем поза– и позапозавчера.

О Первой мировой войне писал и Солженицын… Самобытный историк и публицист Николай Николаевич Яковлев оценил роман Солженицына «Август четырнадцатого» как книгу, проникнутую «смердяковской» тоской о том, что, мол, «умная нация» (то есть немцы) не покорила нацию «весьма глупую» (то есть нас)… Оценено неплохо, хотя Смердяков говорил, вообще-то, о французах: «Хорошо бы нас покорили тогда эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки…».

Всё же Яковлев был и прав, и не прав…

Справедливо отвергая «смердяковскую» концепцию Солженицына, он не увидел благодетельности идеи о значении Германии для России. Не покорение русских – нации социально весьма неопытной и неумелой – немцами, то есть нацией действительно более организованной и деловитой, а взаимовыгодные мирные связи – вот что было бы оправдано и политически, и экономически, и цивилизационно тогда и что оправдано и необходимо – с определёнными коррективами – и сейчас.

Сказанное выше не надо оценивать как низкопоклонство перед Германией, как проповедь нашей неполноценности. На мой взгляд, только так может мыслить не просто любящий свою Родину русский человек, но человек, осведомлённый об истории русских и немцев… В марте 1918 года на VII съезде партии Ленин говорил:

– Последняя война дала горькую, мучительную, но серьёзную науку русскому народу – организовываться, дисциплинироваться, подчиняться, создавать такую дисциплину, чтобы она была образцом. Учитесь у немца его дисциплине, иначе мы – погибший народ и вечно будем лежать в рабстве…

В такой констатации Ленина не было чувства цивилизационной неполноценности России, но было трезвое понимание тех исторически (со времён проклятого татаро-монгольского ига) сложившихся пороков национального русского характера, изжить которые нам было бы наиболее просто в союзе лишь с одним «внешним» народом – немецким. И тогда же Ленин произнёс следующие слова, лишний раз аттестующие его как глубоко русского патриота:

– Когда наступит пора обновления, то все почувствуют это, увидят, что русский человек не дурак… Надо уметь работать на новом пути…

Насколько по-иному мог бы сложиться мир XX века, если бы русские и немцы на всём протяжении этого века, начиная с его начала, работали сообща на пути созидания.

И это ведь было бы возможным, если бы не внешнее подстрекательство, не глупость российских «лидеров», начиная с царя Николая…

В разгар нашего первого трагического конфликта с Германией – 4 октября 1917 года – немец Томас Манн писал немцу же, профессору Виткопу: «И как я люблю всё русское! Как веселит меня его противоположность всему французскому и его презрение к нему, с которым встречаешься в русской литературе на каждом шагу! Насколько ближе друг другу русская и немецкая человечность! Моё многолетнее искреннее желание – согласие и союз с Россией»…