Валерий Киселев - Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку

Лейтенант Дребезов только что окончил военное училище. Он начал было закручивать гайки, но быстро понял, что в разведке это нельзя. «Парни, научите меня, что делать…» Стал ходить с каждым взводом, все его обучали. Настоящую практику прошел. Молодец, не зазнался.

После каждого выхода на разведку лейтенант Дребезов писал на отличившихся наградные листы. Потом как-то сказал нам, что ими в штабе печки топят…

В этот период мы подолгу не виделись друг с другом. Первый взвод на дневных задачах, второй работал только ночью, третий взвод – дежурный, но постоянно – то разминирование, сопровождение… Мы с ночи приходили и валились спать, но людей в роте не хватало, и через час нас поднимали то на сопровождение колонны, то придавали саперам на разминирование.

Задачи ставились и на глубину до 20–25 километров. Выезжали ночами, без включенных фар проезжали все поселки и потом еще пешком шли. Ночные задачи – это в основном засады. На сутки, а то и на трое. Быстро поняли, что всегда надо иметь с собой запас еды, даже если уезжаешь, как говорили, всего на пять минут. Так один раз поехали на сопровождение полковника Юдина. С собой – один боекомплект и никакой еды, одежды. Прыгнули на БТР и поехали. Но оперативная обстановка изменилась, командир полка приказал организовать засады, двойками, метров за сто друг от друга. Так и остались на пару дней. Тогда духи вышли, но не на нас, а на пехоту. А нас послали потом на их преследование. После этого куда бы ни ехали – с собой всегда запас еды и боеприпасов. «Бэху» я свою укомплектовал «от» и «до».

Однажды получили ориентировку на машину, «шестерку», берем ее, а там раненый боевик. «В больницу срочно везем!» Вытащили его, а у него осколочное ранение.

Много было засад, и когда засекали движение, то наводили артиллерию. Однажды выставили нас треугольником, мой взвод слева, ждали душье, Вовка Якуба заметил их, дал координаты, а я слышу, как он матом артиллеристам: «Карту переверни!» Стреляли наши, полковые, чуть не по своим… Нас отправили на помощь. Моя «бэха» первая с Малым унеслась на помощь Вовке. Вытащили. Потом Малой за это получил «За отвагу».

Текучка в роте была большая. У меня во взводе ни «трехсотых» ни «двухсотых» не было, и я этим горжусь. Хотя моментов опасных хватало. Постоянно менялись радисты. У опытного радиста Саши Воробьева кончился контракт, и пошли неудачи с «пейджерами», как я называл радистов. Прислали одного – ни рыба, ни мясо, пока Саша Чекушкин не пришел. Он нижегородец, в одном из боев под Алхан-Юртом остался один из роты 752-го полка. Окончательно взвод у меня сформировался в конце августа. Как было нас восемь, так и оставалось. А в роте – старые уехали, пришло много новых. Ромка-«Доминас» и Якуба их натаскивали.

Разбор своих действий после операции никогда не делали. Для нас война была: вот мои люди, я их должен сохранить. В редкие минуты отдыха о политике можно было потрындеть, но мы на ней не заморачивались.

Тридцатого августа в Грозном, в Черноречье, ранило старшину роты Лазуткина… Задача была: блокировать окрестности Грозного, а «вованы» должны были их зачищать от боевиков. Только въехали, недалеко русское кладбище, Лазуткин с брони спрыгивает, чтобы посмотреть, можно ли здесь встать, и срывает растяжку – она была верхняя. Взрыв, и сразу стрельба со стороны кладбища. Лазуткин упал, я спрыгиваю с брони, хочу выстрелить, но винтовка не работает: осколок попал в магазин, подача патронов не идет, и приклад посечен осколками. Я к старшине – у него кровища из глаз. Вижу, что за глаз держится. «Это снайпер! Это снайпер!» – орет. Хотя это был осколок, а не пуля. Промедол ему вкалываю, тащу за «бэху», а он тяжелый, килограммов сто.

Отбились. Огонь прекратился. Лазуткина отвезли к медикам.

«Последний патрон был в пряжке автомата…»

Александр Грачев, командир отделения разведывательной роты, старший сержант:

– Бывали моменты, когда жизнь висит на волоске… В одном бою у меня кончились патроны. Мы должны были ждать, когда пройдет колонна. Просидели ночь. А потом пришлось пострелять. Не рассчитал. Последний патрон был в пряжке автомата… Я знал, что контрактников в плен брать не будут, а если и возьмут, то чтобы издеваться. Не прельщала перспектива сидеть с отрезанной башкой, поэтому тоже положил последний патрон в пряжку автомата. Был такой момент, ночью… Уже начали петь прощальную песню… «Темная ночь… Только пули свистят…» Тут наша колонна подоспела. Тяжело вспоминать… Вот тогда я действительно испугался. Жена была беременная. Как представил, что она ребенка без отца будет воспитывать… Настрелялся я за эту командировку столько, что с 2000 года ни разу не брал в руки автомата. Не могу больше, так надоело…