Владимир Шигин - Лейтенант Хвостов и мичман Давыдов

В Петропавловске они застали шлюп «Надежда» Ивана Крузенштерна.

Зимовка есть зимовка – дело нудное и долгое. Но на исходе мая в Авачинскую бухту вошел шлюп «Нева» капитан-лейтенанта Лисянского, завершившего первую половину своего кругосветного плавания. Какая была встреча! Все радовались необычайно. Шутка ли, боевые российские корабли впервые достигли столь отдаленных пределов! Среди офицеров, как «Надежды», так и пришедшей «Невы» были бывшие сослуживцы и однокашники Хвостова и Давыдова.

Вместе с офицерами «Невы» на берег сошел и камергер Николай Рязанов, посланным императором Александром для установления дипломатических отношений между Россией и Японией.

Появлению Хвостова и Давыдова на Камчатке Резанов был рад несказанно. Камергера более всего поразило то, что со времени их последней встречи в Петербурге друзья успели побывать на Аляске, вернуться в столицу и снова оказаться на берегу Тихого океана. Такие сорви – головы были сейчас для камергера просто находкой!

Дело в том, что главной задачей Резанова было заключение мирного договора с Японией. Именно по этой причине Резанов получил высший придворный чин и был возведен в ранг полномочного посла. Но эта миссия закончилась полным провалом. Японские власти отказали посольству Резанова в каких-либо договорах. Более шести месяцев посольство и экипаж «Надежды» находились в Нагасаки под строгим, почти тюремным надзором, а затем отправили назад, не приняв даже подарков русского императора для микадо. Делать было нечего и Резанов с Крузенштерном ушли в Петропавловск.

Помимо этого во время плавания камергер подвергся бойкоту со стороны Крузенштерна и его офицеров, за то, что пытался взять руководство экспедицией на себя. Инструкции были составлены столь двусмысленно, что и Крузенштерн, и Резанов могли претендовать на командование. Конфликт достиг крайних пределов, и Резанов в знак протеста последние несколько месяцев плавания вообще не покидал своей каюты. В Петропавловске Крузенштерн и его офицеры принесли ему свои извинения, отношения между послом и его свитой с одной стороны и Крузенштерном и его офицерами с другой оставляли желать много лучшего.

С появлением же Хвостова и Давыдова Резанов получал двух лично ему подчиненных опытных морских офицеров и в услугах Крузенштерна больше не нуждался.

«Вот человек, которому нельзя не удивляться, – так писал о Резанове Хвостов в июле 1805 года. – Скажу справедливо, что я и Давыдов, им разобижены: до сих пор мы сами себе удивлялись, как люди, пользующиеся столь лестным знакомством в столице, имея добрую дорогу, решились скитаться по местам диким, бесплодным, пустым или лучше сказать страшным для самых предприимчивых людей. Признаюсь, я не говорил и не думал и не приписывал одному патриотизму и в душе своей гордился; вот была единственная моя награда! Теперь мы должны лишиться и той, встретившись с человеком, который соревнует всем в трудах… Все наши доказательства, что судно течет и вовсе ненадежно, не в силах были остановить его предприимчивого духа. Мы сами хотели возвратиться на фрегате в Россию, но гордость, особливо когда сравнили чины, почести, ум, состояние, то в ту же минуту сказали себе: идем, хотя бы то стоило жизни, и ничто в свете не остановит нас… Я не могу надивиться когда он спит! С первого дня нашей встречи, я и Давыдов всегда при нем, и ни один из нас, не видал его без дела. Но что удивительнее: по большей части, люди в его звании бывают горды; а он совсем напротив, и мы, имея кой-какие поручения, делаем свои суждения, которые по необыкновенным своим милостям принимает…»

Мнения же историков насчет личности Рязанова достаточно противоречивы.

Американский адмирал Ван Дерс: «Николай Резанов был прозорливым политиком. Живи Н. Резанов на 10 лет дольше, то, что мы называем Калифорнией и Американской Британской Колумбией, были бы русской территорией».

Другого мнения был наш соотечественник капитан 1 ранга Д. Афанасьев, писавший в журнале «Морской сборник» № 3 в 1864 году: «… Сей г. Резанов был человек скорый, горячий, затейливый писака, говорун, имевший голову более способную созидать воздушные замки, чем обдумывать и исполнять основательные предначертания… Рассчитывая, что частные купцы, доставляя свои товары в Охотск и в Камчатку сухим путем через Сибирь не могли продавать их так дешево, как товары, привезенные от компании морем, он назначил всем вещам в Камчатке очень низкие цены, даже в убыток компании, с тем намерением, чтобы уронив частных купцов, захватить в пользу компании монополию; но компанейский комиссар в Петропавловске, зная, что компания не в силах всякий год присылать суда с товарами из Европы, согласился с некоторыми другими купцами, взял на себя большое количество разных товаров из Компанейской лавки, которою сам управлял, и, оставя службу в компании, стал продавать свои товары по прежним высоким ценам и даже самому новому комиссионеру компании на ее счет… После этого первого опыта своего первого искусства в торговых оборотах и после пробы дипломатической тонкости его в Японии (опять неудачной), г. Резанов составил план для другого великого предприятия: он вздумал основать торговлю в Калифорнии, но, отправившись на компанейском судне в С. Франциско, он получил там ответ, что о торговле этой должно говорить в Испании, а не здесь. Но и сии три неудачные покушения не ослабили изобретательного духа г. Резанова; он объявил войну Японии и послал два компанейские судна грабить и жечь японские селения, пока правительство их не согласится торговать с нами; а пленных японцев предлагал селить в Америке и употреблять на компанейские работы… Смерть прекратила дальнейшие его планы, которым, вероятно, он не переставал бы служить компании».