Музафер Дзасохов - Осетинский долг

— Что с тобой, Казбек?

— Скажи, Хадижат, только честно, наша семья все еще должна вам?

— Что ты говоришь, опомнись!

— Почему же Айшаду болтает, что мы не возвращаем свой долг Бимболату?

— Какой долг?

— Баппу брал у вас в долг лесоматериал еще до войны?

— Брал.

— Вот про этот долг она и говорит.

— Нет, посмотрите на эту негодницу! Какая муха ее укусила? И какое ей дело до этого долга?

— Коза наша пропала в тот день, когда они пасли скот, я пришел к ним, чтобы разобраться, а они и принялись меня упрекать.

— А ты разве сам не помнишь, что долг был полностью вами уплачен?! Да была ли Дзылла, пусть снизойдет ей благословение и на том свете, была ли она таким человеком, чтобы уйти, задолжав кому-нибудь? Она же день от ночи отличить не могла, пока весь свой долг не возвратила до последней копейки! Если бы послушалась моего мужа, могла бы и не возвращать этот долг. Да сама она, не желая остаться неблагодарной, настояла на своем.

— А вот Айшаду укоряла меня этим долгом…

— Не обращай внимания! Пустое болтает! Я с этой Айшаду уже несколько лет не здороваюсь даже, а то сказала бы, что о ней думаю. Интересно, с каких это пор стали ее тревожить чужие долги?

Домой я вернулся вконец расстроенный. Сестры ждали меня с нетерпением.

— Какие новости? — спросила Дунетхан. — Нашлась ли коза?

— Нет. Ничем не могу обрадовать.

Стараюсь, чтобы по выражению лица не догадались, что переживания мои связаны не только с пропавшей козой. Зачем тревожить без нужды неокрепшие еще души? Как говаривала Дзыцца, хватает нам и других наших бед.

Вся тяжесть домашних забот легла на плечи Дунетхан. Правда, сейчас ей немного полегче. Но и то, сколько мук она с нашими двумя коровами претерпела, достойно уважения.

Корову доить Бади так и не осмелилась. Однажды Дунетхан дольше обычного задержалась в школе. Нет ее и нет. Вот Нана и настояла, чтобы Бади пошла и подоила корову, сил больше не было слышать жалобное мычание. Бади, конечно, не хотелось идти в хлев. Совсем уже стемнело. Мычание голодных телят и рев обеих коров придали Бади решимости, и она, взяв подойник, направилась к ним. Присела к Чернушке, но как только коснулась вымени, та ударила ее хвостом по лицу. У девушки искры посыпались из глаз. Она не удержалась и свалилась под ноги корове. Чернушка вздрогнула и наступила на ногу Бади, которая истошно завопила.

После этого случая она не стремилась больше приближаться к нашим коровам. И еще одного дела сторонилась — зерно на мельницу относить. Только однажды послали ее туда (ты, дескать, ростом-то не меньше Дунетхан, справишься), но на обратном пути ее напугала чья-то собака. Сорвавшись с цепи, она преследовала девушку по пятам, заставив ее бежать с семью килограммами груза. Кончилось тем, что, споткнувшись, Бади упала, и мука была рассыпана.

Вот так и получилось, что и помол зерна, и дойка коров стали уделом Дунетхан. Может, потому и не выросла она, как следовало бы, кто знает?

— Так что же, никто ее и не видел? — в свою очередь напал я на сестер.

— Кого? — воскликнули разом Бади и Дунетхан.

— Кого, кого? Козу, конечно!

— Думали, сама объявится, — сказала Дунетхан. — Поэтому тебе ничего не сказали.

— А семья Гадацци никакого интереса ко всему этому не проявляла?

— Как бы не так!

— И не пытались поискать ее?

— А мы, говорят, ее к вашему дому подогнали, а дальше сами должны беспокоиться.

— Надо же, сквалыги! Зернышка у них в урожайный год не выпросишь. Хотят еще, чтобы и коз им дарили? Так не пойдет!

Вот и третий день учебы я пропустил — все занимался поисками козы. Сам исходил повсюду, где только можно было ее искать, но и следа не обнаружил. У того, кто позарился на наше добро, видно, ни Бога, ни совести нет, как говорит Нана. Сирот обидеть все равно что болячку сорвать с раны. Впрочем, вор о том не думает.

Спасибо Бимболату, умный совет дал. Еще раз, говорит, пойди к ним, и если они не согласятся уплатить за пропавшую по их вине козу, отнеси жалобу в сельский Совет. Я так и сделал. Написал жалобу и стал ждать ответа.

Между тем день отъезда на целину приближался. Я заметил, сомневающихся становилось все меньше, а собирающихся в дорогу — все больше. Себя я все больше относил ко вторым, особенно после разговора с Шаламджери. Нана не очень жаловала его жену, поэтому я не сразу отважился навестить его дома.

Пробовал дозвониться и поговорить по телефону, но безуспешно. Никто не поднимал трубку, и я, наконец, решился нанести визит. На звонок выглянул незнакомый мужчина и пояснил, что прежние хозяева не живут здесь более трех месяцев. Им, сказал он, новую квартиру дали. Нашел я и новый адрес.