Музафер Дзасохов - Осетинский долг

Узнав о цели моего прихода, он сразу начал клясться, что не виноват. Я приметил, с тех пор как я протащил его в газете, он затаил злобу на меня, хотя внешне ведет себя вполне благопристойно. Но я чувствую: встреть он меня на узенькой дорожке, мне не придется рассчитывать на его великодушие.

До этого случая с козой жена Гадацци Айшаду затеяла как-то ссору со мной. Когда наступила ее очередь пасти, она никак не хотела подпускать наш скот к общему стаду. Шумела, что хотя она и должна пасти, но отвечать за наших животных не будет. А мы, когда подходила наша очередь, заботились об их скотине, как о своей. Почему они-то уклоняются? Однако овцы оказались умнее Айшаду, они перемешались между собой. А теперь вот пропала куда-то наша коза; семья же Икиевых не берет на себя вину за случившееся.

— Найдите ее! — заявил я со всей строгостью.

— Я же говорю тебе, что пригнал ее к вашему дому!

К этому моменту подоспела и жена Гадацци. Стоя в коридоре, она до поры до времени вслушивалась в нашу перепалку.

— Вашу козу вы сами и потеряли, — ни с того ни с сего включилась она в дискуссию.

— А тебе откуда известно, не ты же пасла скот?

— Знаю. Кое-кто из соседей видел.

— Это из каких таких соседей?

— Не твое дело. Много будешь знать, скоро состаришься.

— Что голову морочишь? Твое, мое дело… Ваши дела вам и достанутся, но за козу придется уплатить, — сказал я, как отрезал, и собрался уходить.

— А сами-то вы исправно долги платите? — завизжала вдогонку мне Айшаду.

Я почувствовал, как все внутри у меня задрожало. По мне, так упрек сильнее удара. Теперь уж просто так уйти я не мог:

— Говори прямо, что и кому мы должны?

— Нам ничего, но есть такие, кому должны.

— Хотел бы знать, что это за люди!

— Тебе не терпится узнать, кто это?

— Вот именно!

— Попридержи язык! — зло цыкнул Гадацци на расходившуюся Айшаду.

— Нет, я ему напомню! Семью Бимболата забыл? Не вы ли им за лесоматериал ни копейки не заплатили?..

— Ты что, не слышала, что я приказал тебе помолчать? Прекрати болтовню! — Гадацци, не церемонясь, толкнул Айшаду в сторону дома. Зная силу его рук, она не пыталась больше перечить и без промедления скрылась. Хотя я и понял, что взбучка последует неотвратимо, это не доставило мне радости, не принесло и покоя. Злость и горечь возмутили мое сознание.

Слава Богу, что всю эту историю от начала и до конца я знал отлично. Как только наш дом стал пригоден для жилья после войны, Дзыцца себе места не находила: непременно надо заплатить долг семье Бимболата.

Еще до войны Баппу и Бимболат одновременно начали строить дома. И вышло так, что Баппу закончил возводить стены и пора было браться за крышу. Но не хватило лесоматериала, а тем временем Бимболат купил его, но искал кирпич для стен. Войдя в положение Баппу, Бимболат предложил ему взять доски, стропила и балки, пока он будет искать кирпич.

Так они и порешили. Баппу закончил свой дом, а у Бимболата с кирпичом что-то застопорилось. Черепицу достал, а кирпича во всей округе так и не смог найти. К тому времени началась война и оба ушли на фронт. Баппу пропал без вести в сорок третьем, а Бимболат после победы вернулся домой.

Долг этот не давал покоя Дзыцца. Но, сами посудите, наш дом был разрушен и надо было привести его в порядок, чтобы можно было в нем жить. А каких-либо сбережений у нас не было.

Вот и пошла она в семью Бимболата, чтобы объяснить наше положение. Они сами все понимали, и потому сказали ей, чтобы не беспокоилась. Договорились, если представится когда-то возможность отдать долг, то хорошо, а если нет — так и делать нечего. Мол, понимаем — время такое суровое.

Дзыцца терпеть не могла оставаться должницей и стала копейка к копейке, рублик к рублику копить необходимую сумму. Несколько лет откармливала свиней и вместе с соседями возила их на колхозный рынок в Баранцово. К тому времени превратился в быка тот телок, которого дал нам когда-то Алмахшит. Продав его и выручив немалый куш, добавив и остальные сбережения, мы отнесли все это семье Бимболата, уплатив, таким образом, весь долг.

Словно помолодев, легкой походкой возвращалась домой Дзыцца. Как сейчас помню, она радовалась и говорила: «Ну, словно гора с плеч долой!» С тех пор семь лет прошло.

А теперь — только послушайте эту Айшаду! Думает, если Дзыцца нет в живых, так я ничего не знаю и можно дать волю своему злому языку! Возмущению моему не было предела.

Я даже про козу забыл. То, что упрекнули Баппу и Дзыцца, удваивало мою злость. Ноги сами понесли меня к дому Бимболата. На углу улицы повстречалась его жена — несла воду из родника. Обрадовалась мне, но тут же поняла: что-то стряслось: