Валентина Алексеева - Бег с барьерами

О господи, что начнется! Ведь Варвара наверняка еще жива. Конечно, жива. Иначе вызвали бы на похороны. Только раскошеливайся. Вот и сейчас хотя бы. Да и такие экземпляры, как Варвара, до ста лет небо коптят. Значит, жди какого-нибудь сюрприза.

Пузырек вызванивал дробь о стакан. В волнении Даля Андреевна перекапала лишнего.

Нет, нельзя так волноваться. Наверняка должно быть завещание. Ведь у Антонины близких родственников нет. Варвару она недолюбливала. Ну, а про Варвариного Николая и говорить нечего. Тонины ковры — на пропой! Правда, у Николая дочки есть, но кто они Антонине? Двоюродные племянницы. А она как-никак двоюродная сестра. А вдруг нет никакого завещания? Вдруг это несчастный случай?

Даля Андреевна схватила телеграмму.

«12 февраля умерла Васильева Антонина похороны 15»

Нет, все нормально, умерла. Если б несчастный случай, написали бы «трагически погибла». Отчего она хоть умерла? Вроде не болела ничем. Совсем недавно заезжала, бодрая, веселая.

Было это года три назад. Ну да. Сапоги-чулки уже давно тогда вышли из моды, а Антонина была страшно довольна, что купила их в Ленинграде. Провинция — что вы хотите. Ах, как нехорошо все получилось в тот вечер! Она заявилась некстати — у Виктории Анатольевны, ближайшей подруги и начальницы Дали Андреевны, была примерка. Даля Андреевна вметывала рукав прямо на клиентке, и вдруг звонок.

— Пустите бедную родственницу на постой, — на пороге, обвешанная по-деревенски попарно связанными котомками, стояла сияющая Антонина. Платок сполз на плечи, волосы растрепались. И чего цветет? Ей-то чему радоваться? Замужем ни разу не была, живет в дыре, работает на какой-то фабрике. А туда же, улыбается, будто только что из круиза по странам Европы вернулась. Даля Андреевна всегда не любила Антонину именно за эту беспричинную веселость. Пустосмешка. Потому и в жизни у нее все не так, как у людей.

Антонина заполнила собою и своими котомками всю крошечную прихожую и половину комнаты.

— Не успела я. Последний автобус на Лопушки перед носом ушел. Я про тебя и вспомнила. Дай, думаю, у Дарьи заночую. Как-никак сестра двоюродная. Не прогонишь? — раздеваясь, молотила она. — Ну, здравствуй, — звонко чмокнула она Далю Андреевну холодными с мороза губами. — Тыщу лет не видались. Привет тебе от Таськи дяди Васькиной. Здравствуйте, — поклонилась она Виктории Анатольевне. — Ух ты, как у тебя! Богато, — обвела она глазами комнату.

Боже! «Дарья», «Лопушки», «сестра двоюродная», «Таська дяди Васькина» — и все это в присутствии Виктории Анатольевны, которой известно, что вся родня Дали Андреевны — коренные ленинградцы, а двоюродная сестра — замужем за полковником.

А этой клуше хоть бы что! Рот до ушей. Прекрасный цвет лица. Ни одной морщины. Виктория Анатольевна тоже хороша. Могла бы тактично удалиться — как-никак неожиданная гостья приехала. Нет, слушает, поджав губы. Можно представить, как все это будет завтра преподнесено девчонкам на работе.

Даля Андреевна вновь пережила огорчения того вечера. Да, Антонина всегда была легкомысленной. Вот и теперь. Хоть бы сообщила, что болеет. Может, лекарства какие нужны были. У Дали Андреевны в центральной аптеке есть хорошая знакомая. От чего же она все-таки умерла? Если инфаркт, то завещания нет, это уж точно. И тогда придется иметь дело с Варварой. А эта баба своего не упустит. Хотя куда ей? В семьдесят-то лет! Все пойдет на пропой Николаю. Не сейчас — так после Варвариной смерти. Ведь помрет же она когда-нибудь.

А у Антонины при всей ее непрактичности кое-что было: и золотишко, еще от матери оставшееся, старинное, а потому тем более ценное, и хрусталь. Антонина на своей фабрике всю жизнь в передовицах ходила, так ей за доблестный труд на Восьмое марта да на Первое мая много чего понадарено. Раньше хрусталь дешевым был, и никто за ним не давился. Вот и покупали его, в основном, для передовиков. Даля Андреевна своими глазами видела, сколько у нее хрусталя, и какого! На поминках у тети Ксении, матери Антонины, на столах рядом с эмалированными мисками и разнокалиберными щербатыми тарелками был выставлен весь Антонинин хрусталь. И конечно же, соседский дед Матвеич, задремав, спьяну ввалился локтем в салат и оборотил на пол роскошную ладью. Ну, и разбил, разумеется. Все зашикали на деда, и тут уж Даля Андреевна не удержалась от замечания.

— На поминки-то можно было и что попроще поставить. Так тут все переколотят.

— Что же мне на маминых поминках стекляшки эти пожалеть? Пусть хоть все перебьют. Мамы вот только не воротишь, — устало возразила хозяйка.