Волков Павлович - Мальчишкам снятся бригантины...

— Никита, случилось что‑нибудь? — подошла к нему Зинка — маленькая.

— Да отстань ты!

— Подумаешь, задавала! — Зинка вспыхнула и выбежала из штаба.

И Валька заметил, что с Никитой что‑то не в порядке. Он отозвал его в сторону.

— Давай выкладывай, что случилось?

— Понимаешь, Валька, пропали документы, те, что в сумке были.

— Да куда им деться! Поищи получше!

— Я везде искал. Все перерыл. Папка в «газике» лежала. Все на месте, а двух документов нет.

— Может, кто‑нибудь пошутил?

— «Газик» закрыт был. Да сегодня и никого здесь не было, все за грибами уехали. А я утром пришел, смотрю, все аккуратно на месте, а донесения и обрывка карты нет.

— Ладно, ты носа не вешай! Найдутся!

Валька не любил говорить много. Наверно, он был весь в отца. Летчик Чернов, редко бывавший [дома, не баловал сына лаской. Говорил с ним как мужчина с мужчиной. Старшему было сорок, младшему пятнадцать.

Возвратившись с полетов, Чернов — старший грубоватодружески говорил Чернову — младшему:

— Ну как, сидим в седле? Сколько двоек нахватал?

— Двоек нет. В седле сидим, — также грубовато отвечал Валька. — А как твое небо?

— Небо в порядке, — отвечал старший.

И они занимались каждый своим делом. Валька очень гордился своим отцом. Но никогда об этом никому не говорил. Даже не все ребята во дворе знали, что отец у Вальки летчик. А уж то, что отец дважды горел в самолете, вообще никто не знал. Даже мама.

И оттого, что Валька мало говорил, ребята ему больше доверяли. Знали, Чернов трепаться не будет.

— Так как же, Валька? — спросил Никита. — Может, Александру Ивановичу сказать?

— Не трезвонь! Найдутся!

Про себя же Валька подумал: «Шутить так. бы никто не стал».

Воронов и Александр Иванович молчали. Шахматная партия продвигалась туго. Остыл чай в стаканах. На экране телевизора беззвучно шевелил губами какой‑то комментатор. Звук они выключили. Ждали продолжения концерта Святослава Рихтера.

— Зеваешь ладью, старик!

— Да, да… думаю о другом, — ответил Александр Иванович, но ладью не убрал. — А знаешь, Андрей, это странно… Куда же могло запропаститься донесение… Ребята в один голос говорят, что не брали…

— М — да, странно… — Воронов взял ладью и тоже перестал играть. — Меня смущает еще и другое… Мы написали, что Карташов предатель, а Журавлев и Кириллов, очевидцы тех событий, начисто отвергают это.

— Да, но Фирюгин тоже очевидец. И он говорит обратное.

— Жив еще и четвертый участник событий. Мы послали ему письмо в Курск. Пока нет ответа… И все‑таки куда же делись документы из папки?

— Вот тебе и дела давно минувших дней!

И вдруг Воронов вспомнил: когда Фирюгин выступал в газете, он говорил, что был с теми в старом Кремле. Может быть, Кириллов тоже ошибается? А у Фирюгина отличная память. И Воронов сказал это Пашкову.

— А я думаю, Андрей, уж тут кто‑то не умышленно ли кое‑что запамятовал или перепутал? Надо их собрать всех вместе, и все прояснится.

Александру Ивановичу очень нравилось (го настроение, которое всегда царило на совете командиров. И он порой даже удивлялся неожиданным ребячьим решениям. Это они

— Пойду подогрею чай. — Воронов поднялся. Но тут на экране появился знаменитый пианист. Воронов включил звук.

Александр Иванович с остервенением вертел ручку арифмометра. Управляющий готовил докладную записку в главк, а их отдел задерживал данные. Приходилось форсировать.

Неожиданно в комнату вошла Света. Визиты искателей стали настолько частыми, что сослуживцы Пашкова даже перестали отпускать остроты по этому поводу.

— Присядь, Света, я через минуту…

Закончив подсчеты, Александр Иванович набросил пиджак, подтянул галстук и протянул бумаги заведующему отделам.

— По — моему, все, Николай Николаевич. Можно нести шефу.

— Хорошо… Я посмотрю, — кисло ответил заведующий и, отложив бумаги, принялся за неоконченный кроссворд в «Огоньке».

— Пошли, комиссар, — сказал Пашков Свете, — рабочий день кончился.

— Одну минуточку, — остановил его заместитель. — Вы случайно не знаете? Персонаж Гоголя из девяти букв? Четвертая «а».

— Собакевич! — хладнокровно бросила Светка.

— Ну?! Благодарю вас, барышня!

На улице Светка сбивчиво начала рассказывать. Александр Иванович понял, что случилась действительно неприятная вещь. Коля Архипов потерял казенные деньги — сто шестьдесят рублей.

— Что же теперь делать? — спросила растерянно Света. — У него мама больная… Он и школу из‑за этого бросил…