Вера Морозова - Женщины революции

— Неужели поднимете девочек! — Голос её задрожал от возмущения.

— К сожалению, вынужден! — Ротмистр отстранил её от двери.

В детской тихо светился ночник. Сказочный гном колпачком прикрыл горящую, свечу. Чуть слышно бормотала спящая Катя. Положила ладошку под пухлую щеку, сладко всхрапывала Лёля. Старшая. Няня, молоденькая девушка, недавно приехавшая из деревни, боязливо натянула на глаза байковое одеяло.

Щупленький жандарм внёс зажжённую лампу. Уронил колпачок сказочный гном. Лёля привстала, испуганно смотрела на чужих людей. На подушке рядышком лежала кукла. Большая. Нарядная. С закрытыми глазами. Лёля хорошо помнила, что спать её укладывали без куклы. Значит, принесла мама. Да, конечно. Мама её всегда хвалила, целовала, если она, разбуженная жандармами ночью, брала куклу на руки. А сегодня? Лёля вопросительно поглядела на маму, встревоженную, непривычно серьёзную. Придвинула к себе куклу, не понимая, что происходит вокруг. Чужие люди выкидывали бельё из пузатого шкафа, перетряхивали вещи няни. Кто-то толкнул красный мяч, он покатился, путаясь под ногами. Разрушил горку из игрушек, за которой так следила мама. Лишь один ванька-встанька улыбался разрисованным ртом. Няня, открыв обитый железом сундук, торопливо выбрасывала ситцевые кофты, хрустящие юбки в оборках. Лёле стало страшно от чужих и неприветливых людей, от грубых рук и разбросанных игрушек… Почему же мама, всесильная мама, не выгонит их из спальни?! Шум разбудил и Катю. Обычно улыбчивое лицо удивлённо вытянулось. Катя начала плакать слезами-горошинами. Мама почему-то не подошла к Кате, а молча стояла у косяка двери. Лёле стало ещё страшнее. Вот так же возьмут её куклу, которую она даже Кате не доверяет, возьмут и бросят… На полу лежали плюшевый мишка, расфранчённая матрёшка, цветные кубики. Раскидывали нянюшкину постель. Вот они уже у Катиной постельки. Сдёрнули кружевные занавески, перевернули матрац. Катя отчаянно закричала. Няня взяла девочку, сердито оттолкнула жандарма. Лёля боялась этих жадных рук. Она поднялась, держась за деревянную спинку. Опустила ноги на холодный пол, подумала и взяла куклу. К Лелиной постели подошёл ротмистр. Девочка стиснула куклу и сердито посмотрела.

— Бог мой! Люди добрые! Детей обыскивают! — в голос запричитала кухарка. — Обыск в детской!

— Прекратить! В гостиную! Один на кухню! — резко прервал причитания кухарки ротмистр.

— Пожалуйте! По-жа-луй-те на кухню! За тараканами на печку! Ничего недозволенного не держим! Может, клопов или мышей усмотрите! — бушевала кухарка, подперев крутые бока.

— Уймись, чёртова баба! — с сердцем прикрикнул щупленький жандарм.

Однако унять кухарку оказалось нелегко. С кухни доносился её громкий голос:

— Вот кадка с углём… Чугунок со щами!

Мария Петровна не могла сдержать улыбки. Прежде чем уйти из детской, она подошла к Лёле, крепко её поцеловала и поспешно вышла на кухню.

Путая русские слова с украинскими, Марфуша с грохотом выкидывала кастрюли, сверкавшие начищенной медью.

— Медный таз, пан жандарм! — Она выразительно громыхнула по начищенному дну. С нарочитой поспешностью Марфуша пересчитывала обливные миски, похожие как близнецы, перебрасывала поварёшку, ножи.

Жандарм шарил в кухонном буфете, звенел посудой, хлопал дверцами. Марфуша, сердито толкнув его, прошла к чулану. Сняла с дверцы замок, который вешали от девочек.

— Здесь дрова для плиты… Вечор наколол дворник. Эти поленья для сушки. — Марфуша спрятала руки под фартук.

Ротмистр отстранил её. Мария Петровна стояла с непроницаемым лицом. Сверху лежало полено. Берёзовое, в чёрных разводах. Полено как другие. И всё же особенное… с искровскими листовками. Найдут — долгий арест… Ротмистр устало махнул рукой. На помощь бросился жандарм. Начал перекидывать дрова, выгребать щепки. Поленья покатились на кухню. Мария Петровна внимательно следила за обыском в чулане. Почему с такой тщательностью они там копаются?! Может быть, что-то им известно? Дрова загородили проход. Жандарм стал их выбрасывать в коридор. Берёзовое полено, то самое, в чёрных разводах, подкатилось к ногам Марфуши. Кухарка вскрикнула, отдёрнула ногу. В чулане крюками приподнимали половицы. И опять тревога — под половицами закопана литература. Получила её недавно, переправить в Солдатскую слободку не успела…

Ротмистр вылез из чулана, взглянул на часы. Обыск длится четыре часа.

— Заканчивай! — Ротмистр натянул перчатку, улыбнулся Марии Петровне. — Душевно рад, что всё благополучно. Разрешите откланяться!