Ариф Сапаров - Битая карта

— Вы примите меры, черт его знает, что он задумал! — взволнованно говорил дежурному Демьян Изотович. — Вполне возможно, что и террористическую акцию!

Но Демьян Изотович волновался напрасно. Менее всего помышлял в ту ночь Федька Безлошадный о каких-либо террористических акциях. И направление, избранное им для полуночного путешествия по обезлюдевшему Петрограду, вовсе не было неизвестным.

Воспользовавшись трамваем, Федька Безлошадный благополучно доехал до Литейного проспекта, где вышел из вагона и направился пешком к Неве. Дойдя до Захарьевской улицы, он свернул направо и остановился возле дома пятнадцать. Интересующий его дровяной сарай темнел в дальнем конце двора, а по соседству с ним благоухала помойка.

Сбить висевший на двери легонький замок и попасть в сарай оказалось пустяковым делом. После этого надлежало действовать строго по инструкции, заученной Федькой Безлошадным наизусть. Отмерить четыре шага от двери, сдвинуть тяжелый сундук с барахлом, копать на глубину до семидесяти сантиметров, пока не упрешься лопатой в обернутый просмоленной парусиной дубовый ящик и не достанешь из него тяжелое, расшитое золотой парчой знамя преображенцев.

Иначе говоря, все в эту ночь шло отменным образом, и удача сопутствовала ему с самого начала. Во дворе дома пятнадцать было тихо и пустынно, не светились окна в уснувших квартирах, а тоненький лучик карманного фонарика освещал лишь то, что положено было освещать, не привлекая к нему любопытных взоров.

Удача не только прибавляет сил, иногда она и размагничивает, настраивая на несколько идиллически безмятежный лад, когда нет места здравому самоанализу. И оттого вдвое чувствительнее становится возвращение на грешную землю.

Нечто подобное вышло и у него. Внезапно дверь сарая распахнулась, в лицо ударили слепящие лучи сильных фонарей, и чей-то знакомый голос произнес с почти ласковой интонацией:

— А ну, руки! Руки, говорю, руки! Со свиданьицем, дорогой Федор Семенович! С благополучным воскрешением из мертвых!

— Андрей Андреевич! — воскликнул он изумленно. — Неужто это вы?

Впрочем, сомнения были напрасны. Перед ним, нацелив в него вороненный ствол маузера, действительно стоял Андрей Андреевич Тужиков, ответственный штабной деятель, коммунист, разочаровавшийся в новой экономической политике. За спиной Андрея Андреевича виднелись плотные фигуры еще двоих мужчин, о спасении не могло быть и речи, и не оставалось ничего другого, как протянуть обе руки, чтобы тотчас защелкнулись на запястьях стальные кольца наручников.

— Кладоискательством надумали заняться? Это интересно, Федор Семенович, очень даже интересно… Позвольте уж и нам полюбопытствовать, что содержится в этой яме?

Дальше пошли сплошные разочарования. Ящик оказался отнюдь не дубовым, как говорилось в инструкции, иначе не успел бы превратиться в гнилье. Понятно, что и тяжелое полотнище знамени преображенцев расползлось на бесформенные клочки потускневшей от сырости золотой парчи. И вообще все на поверку выглядело сплошным блефом, не стоящим ни смертельного риска, ни потраченной напрасно энергии.

— Ваш верх, господа! — скрипнул зубами Федька Безлошадный. — Признаю, что переиграли меня по всем статьям!

Настоящая фамилия резидента была, конечно, не Заклинский, а Коновалов. Григорий Григорьевич Коновалов, бывший поручик Нижегородского полка и бывший владелец десяти тысяч десятин земли в Самарской губернии.

На допросах Коновалов не стал запираться, рассказав много любопытных вещей об организации савинковского подполья в Петрограде и его пригородах. Показания его помогли обезвредить многих вражеских агентов, включая и конокрадскую шайку Кувырка.

Правда, не на все вопросы, интересующие следствие, смог дать ответы разоблаченный резидент. В частности, остался неразъясненным загадочный эпизод с Афоней. Зачем потребовалось савинковцам менять задание Геннадию Урядову, подчиняя его резиденту в Луге? Какой был смысл в этой явно ошибочной комбинации, заметно облегчившей работу чекистов?

— Я действовал согласно инструкции, полученной от специального курьера, — уверял Коновалов, и тут уж не оставалось ничего другого — либо верить ему на слово, либо ждать, запасшись терпением, потому что рано или поздно любая тайна перестает быть тайной.

Ждать пришлось долго — почти четыре года.

Весной 1926 года, при нелегальном переходе Государственной границы с паспортом на имя сестрорецкого мещанина Николая Николаевича Евгеньева, был арестован Георгий Евгеньевич Эльвенгрен, он же «коммерсант Пауль Иордан», он же доверенное лицо Бориса Савинкова и генерала Кутепова, подписывавший свои шифровки кодовым знаком «88-72-4».