Поль Феваль - Юность Лагардера

Старик опять выкарабкался, но очень сдал. Тут-то он вспомнил, что оставил в Париже сына, и послал за ним.

— Вот из-за чего я велел вам без промедления прибыть из коллежа ко мне. Теперь вы приехали. Я доволен, — бесстрастным голосом проговорил Сезар.

При этих словах Антуан вздрогнул, перестал ходить взад-вперед по комнате и обернулся к отцу.

— Вы что-то сказали? — спросил он.

— Нет-нет, — отвечал больной, — я говорил сам с собою, вы не могли понять моих слов. Возьмите табурет, сын мой, и садитесь поближе. Времени у меня в обрез. От любого усилия со мной может приключиться третий удар, и, как мне сказали, едва ли он меня пощадит. Поэтому я буду говорить прямо и кратко. Наружностью, Антуан, вам не взять. Вы не красавец, отнюдь не красавец. Но вы получили от меня — именно от меня, ибо мать ваша была изрядная ветреница, — дар лучший, нежели вянущая со временем красота. Вы умны. Посему у меня есть основания полагать, что вы, не разделяя губительных предрассудков нашего сословия, и в грош не ставите то, что глупцы напыщенно именуют долгом чести, и отдаете себе отчет в том, что дворянину без денег и без покровителей не до щепетильности.

— У меня, отец, — объявил Антуан, — правило в жизни такое: если тебя зовут Пейроль, то главное — не будь дураком. Вам оно по душе?

— Браво! — воскликнул старик. — Узнаю свою кровь! Разумнее не скажешь! Впрочем, ваши наставники писали мне о вас достаточно подробно и весьма хвалили ваш практический ум. С моей помощью, сын мой, из вас выйдет толк. Так вот: известно ли вам действительное положение наших дел? Как вы знаете, мы происходим из доброго гасконского рода — однако при этом мы нищи, как церковные крысы. Так что последним Пейролям, чтобы прокормиться, пришлось продавать свои услуги владетельным и щедрым государям. Некоторые предложили свою шпагу королю Франции, но не получили в награду ничего, кроме ран, болячек, шишек и тому подобной «звонкой монеты». По вкусу ли вам такая плата, сударь мой? Отвечайте.

— Руки у меня пока на месте, и учителя фехтования в нашем коллеже говорят, что рапирой я владею не хуже других. Однако скажу честно: боевая шпага мне вовсе не по нраву. По мне, если у благородного человека есть голова на плечах, ему ни к чему подвергать себя опасностям в погоне за удачей.

Сезар кивнул головой и продолжил:

— Я всегда был того же мнения и от младых ногтей добывал себе хлеб насущный силою своего ума. По логике вещей, я должен был бы нажить немалое состояние… Увы, это не так! Герцог Гвасталльский — один из богатейших государей Италии. Кроме наследственных владений, у него еще есть огромные поместья на Сицилии, он получает свою долю прибыли от портов Генуи и Венеции. Но, к несчастью, он добродетелен.

Старик помолчал, погладил подбородок и указал рукой на флорентийские доспехи в простенке между окнами.

— Этот рыцарь, — сказал он, — хранит все мои скромные сбережения. Он набит золотыми монетами до колен. Это мало, очень мало! Сын мой, поверьте, я хотел бы оставить вам больше, но не смог, никак не смог. Герцог любил свою жену и не увлекался другими женщинами. Не брал в руки ни карт, ни костей. Не терпел щегольства. Не вел тяжб с соседями. Судил всех строго по справедливости. Что было взять с такого человека?

Оба протяжно вздохнули, и Сезар продолжил:

— Вот уже много лет я терплю пытку: у ног моих течет золотая река, мне же с трудом удается выловить из нее несколько песчинок! Ночами я иногда даже вскакиваю от бешенства! Как я радовался, когда ехал в Гвасталлу! Я знал кое-что о светлейших герцогах Гонзага, достоинства и недостатки членов этого рода были известны мне досконально. В доме Гонзага соединились обыкновенные черты всех полуденных государей: изящество и обаяние с гордостью и порывистостью. Все они, думал я, купаются в роскоши. От одного только взгляда на Италию, мой мальчик, у меня закружилась голова. Ведь у нас в Гаскони я питался кукурузой и каштанами, в Париже носил заплатанные камзолы. А здесь — солнце! Красивые женщины! Музыка! Ученые, высокомерные и невоздержанные господа! Воздух, напоенный любовью! Сокровища искусств! Палаццо и соборы из цветного мрамора!

— И вы решили, отец, — перебил его Антуан, — что здесь вы наверняка разбогатеете? Я вас понимаю — ведь и мне пришли в голову те же мысли, когда я проезжал через Турин, Перуджу, Парму и прочие пышные и веселые города.

— Будьте уверены, вам повезет больше, чем мне. Я открыл вам путь к богатству. Сам же я скоро умру. Мне понадобилось пятнадцать лет лишений, коварных козней, изнуряющей душу лжи, мелочных расчетов, чтобы накопить горсть золота. Ну, да из камня не выжмешь ни капли — не вытянешь и пистолей из государя, который не смотрит на женщин, не зарится на чужое добро и хочет быть для подданных отцом и благодетелем…