Поль Феваль - Юность Лагардера

— Клянусь честью, — сказал, наконец, Анри, — поскольку я был как бы вашим опекуном, дорогая Армель, Варкур должен прислать ко мне свата просить вашей руки!

— Милый друг, — ответил Гастон, — я бы рад, но кому, черт побери, я могу доверить это приятное поручение? Я сирота, и у меня совсем нет родных. Может быть, госпожа де Монборон согласится? Что вы скажете на это?

Анри с важностью одобрил выбор друга, а затем объявил:

— В ожидании свадьбы благословляю вас, чтобы вы могли целоваться, не испытывая угрызений совести!

Он улыбался, но легкая грусть туманила его глаза. Еще одна страница жизни была перевернута. Армель выходит замуж, и теперь другой будет ей опорой. Он был ее единственным другом, но влюбленной нужен только любимый.

…Через два дня после этого обручения, когда Анри был в Версале, ко дворцу Монборон подъехал на красивой лошади нарядно одетый слуга. Он был, казалось, очень взволнован и дрожащим голосом обратился к привратнику:

— Ради Бога, позвольте мне поговорить с мадемуазель де Сов! Речь идет о жизни господина де Лагардера!

За девушкой, которая уже собиралась ложиться спать, тут же послали горничную. Накинув плащ, она поспешила вниз. Незнакомый слуга, задыхаясь, выпалил:

— Дурные вести! Господин де Лагардер повздорил с кем-то… дрался на дуэли и получил удар шпагой… Бог знает, выживет ли? Он умоляет мадемуазель приехать к нему… Карета ожидает вас…

Армель, побелев как полотно, сжалась в комок и плотнее запахнулась в плащ: она дрожала, словно под порывом ледяного ветра, и сердце ее сжималось от боли.

Даже не подумав о том, чтобы предупредить графиню и жениха, она устремилась к карете. Слуга бежал следом.

Кучер тут же хлестнул лошадей, и карета стремительно покатилась вперед, подскакивая на неровной булыжной мостовой.

Погруженная в свои мысли, несчастная девушка ничего не замечала вокруг себя: воображение рисовало ей самые мрачные картины случившегося… Так велика была ее тревога за «милого братца», что она забыла и Гастона, и свою только что родившуюся любовь.

Покачиваясь на подушках кареты, она целиком ушла в себя и не выглядывала в окошко; впрочем, в те времена все улицы Парижа ночью походили одна на другую… Итак, Армель не обратила внимания, что кучер, выехав через ворота Конферанс, направил карету в «Аллею королевы», а затем стал подниматься по холму Шайо. Она не видела, как за деревней Шайо около двадцати всадников окружили экипаж, выхватив шпаги из ножен и пистолеты из-за луки седла. Странный это был эскорт: всадники походили больше на оборванцев со Двора Гробье, нежели на дворян, достойных сопровождать мадемуазель де Сов.

Наконец карета внезапно остановилась. Чья-то рука распахнула дверцу.

— Уже приехали? — спросила Армель.

Двое верзил, не отвечая, влезли вовнутрь и быстро поднесли ей к носу влажную тряпицу. Девушка судорожно вдохнула какой-то странный запах и осела на подушках… Она потеряла сознание…

Тогда раздался властный голос Злой Феи:

— Эй, молодцы, поторопитесь! Гоните через Сен-Клу во весь опор. Мы поедем в Гавр через Сен-Жермен, Мелан, Мант и Руан. Сменные лошади ждут нас. Живее, трогайте!

Едва Армель, попавшая в ловушку Злой Феи, покинула дворец Монборон, как перед заспанным привратником предстала молодая женщина, похожая на цыганку — грязная, смуглая, с глазами, горящими, как угли. Заламывая руки, она произнесла с мольбой:

— Вы меня не узнаете? Я Марипоза Гранда… Вы помните моего покойного отца? Он служил у господина графа егерем в Версале…

Добрый малый, протирая глаза, стал добросовестно вспоминать… Да, он знавал егеря-испанца… Но что хочет от него эта чужестранка?

— Я пришла пешком из Гавра, чтобы спасти от беды друзей госпожи графини. Попросите ее принять меня.

Через пять минут Марипоза уже стояла на коленях перед Жанной де Монборон.

— Мадам, нужно спасти Оливье и тех, кого он любит. Миртиль Кокбар, эта грязная шлюха… Ей удалось обмануть его! Да сжалится над ним Мадонна!

Взволнованная смятенная Жанна тут же послала за виконтом де Вар куром и Армель…

Узнав, что девушка уехала, никому не сказав ни слова, все пришли в отчаяние. Марипоза, почти обезумев, рвала на себе волосы:

— Она в руках этой подлой женщины! Я опоздала всего на несколько минут!

Однако Гастон не зря провел десять лет на Тортуге. Графиня предоставила ему полную свободу действий — и через десять минут перед дворцом уже стояла запряженная карета, которую окружили вооруженные лакеи на лошадях. Маленький отряд возглавили сам Гастон, а также привратник, служивший некогда солдатом, и дворецкий — отменный стрелок. Сев в карету, графиня и Марипоза положили под свои изящные ножки большой ящик с заряженными пистолетами…