Дороти Даннет - Игра кавалеров (Иллюстрации П. Парамонова)

Лаймонд встал, и О'Лайам-Роу наблюдал, как он идет по-кошачьи гибкий, осторожно ступая по натертым полам, сцепив руки, склонив набок светловолосую голову. Лицо его было серьезным. От хромоты не осталось и следа, зато в глазах таилось море коварства.

— Да ладно тебе, Филим, — сказал он. — Ты говорил со Стюартом. Раз уж он едет во Францию ради тебя, то, безусловно, доверил тебе ценнейшие из своих секретов.

Принц Барроу промолчал, так как Лаймонд был совершенно прав. Он знает и знал с тех самых пор, как покинул Тауэр, что человек, стоящий во главе заговора, Джон Стюарт, лорд д'Обиньи, капитан Робина Стюарта — не слишком умный сибарит, которого бросили в тюрьму, а потом недостаточно вознаградили; человек, с которым Робин Стюарт поссорился, и через посредство более мудрых, хитрых и ловких английских родственников которого было, вероятно, начато это бесчеловечное дело.

В пятницу 14 мая Фрэнсис Кроуфорд и Филим О'Лайам-Роу, принц Барроу, второй раз вместе сели на корабль, направляющийся во Францию, в Дьеп. Под свежим западным ветром серо-зеленое море шелестело, как шелк, деревянный корпус корабля споро скользил по воде, и пшеничного цвета парус рассекал холодный воздух, хлопая над кормой, где сидел и чихал О'Лайам-Роу.

Судьба наконец явила принцу Барроу свои знаки. Жила на свете женщина, которую он не предполагал когда-либо вновь увидеть; лицемер, которому следовало наконец воздать по заслугам; самовластный царедворец, которого он, О'Лайам-Роу, намеревался покарать. Теперь О'Лайам-Роу знал, как ни боролся он с этой мыслью, что направляется во Францию потому, что судьба его, подобно зубцам коронной шестерни, прочно сцеплена с судьбой этих людей.

Лаймонд, напевая «Les Dames de Dieppe font Confrairies qui belles sont» [15] "Дамы из Дьепа личиком лепы» (фр.). , сновал по судну, и ветер шевелил его аккуратно подстриженные волосы. Вероятно, он отлично знал, что ему предстоит. Никакого насилия — разоблачение д'Обиньи все расставит по своим местам. Маски будут сорваны, позолота облезет — весь французский двор узнает в элегантном герольде старого знакомого, пьянчужку Тади Боя.

Он мог бы, себе в оправдание, перечислить все, что сделал для поимки Стюарта и разоблачения д'Обиньи. Пустая трата слов. Смущение, ярость, оскорбленное самолюбие его покровителей и возлюбленных камня на камне не оставят от его прибежища: будут сорваны мишурные блестки и обнажится гнилая сердцевина, с воодушевлением размышлял О'Лайам-Роу.

По пути от Портсмута до Дьепа О'Лайам-Роу и его бывший оллав ни разу не поговорили откровенно. В городе лип принц Барроу и Пайдар Доули наняли лошадей до Луары, на берегах которой им предстояло наслаждаться гостеприимством шотландских королев и короля Франции до тех пор, пока не прибудет Робин Стюарт.

Фрэнсис Кроуфорд не поехал вместе с ними. у Лаймонда, как оказалось, было какое-то дело в Дьепе. Он не сразу, но все же объяснил, что его дело зовется Мартиной.

— Неугомонный мой, — сказал Филим О'Лайам-Роу, и в его голосе прозвучала жестокая насмешка над первыми неделями их знакомства. — Не интригуй слишком усердно, иначе очарование твое разладится и струны его станут дребезжать.

Они сухо простились на причале, и к полудню О'Лайам-Роу уже был на пути к югу.

La Belle Veuve [16] Прекрасная вдова (фр.). , которая по-другому прозывалась Мартиной, открыла рот так, что образовались глубокие впадины на щеках, глубоко вздохнула и чуть не захлопнула дверь при виде стоящей на пороге фигуры, затянутой в темно-синий дорогой шелк.

— Погодите-ка, сударь. Могу ли я помнить вас?

— Давай поглядим, — с готовностью ответил Лаймонд. Она забыла, насколько быстро он способен передвигаться. Демонстрация была краткой, бурной и весьма эффективной. — Вспомнила теперь? Странствующий весельчак.