Дороти Даннет - Игра кавалеров (Иллюстрации П. Парамонова)

Но советник не придал этому значения.

— Он служил у Сомерсета. И ему открыт доступ повсюду… О Боже! — воскликнул Эрскин. — Жаль, что нужно возвращаться в Шотландию. Я многое бы отдал, чтобы увидеть лицо Робина Стюарта, когда он узнает, что вы не…

Кроуфорд встал, крепко сжав серебряный набалдашник трости, и прервал собеседника, произнеся неторопливо:

— Наверное, вас будут ждать в Холборне, раз вы должны были выехать на север сегодня?

Вспомнив о своих обязанностях, Том Эрскин поспешил распрощаться с послом. Вервассал, остановившийся в Дарем-Хаусе, вышел с ним во двор. Тут советник повернулся и встретил безучастный взгляд своего собеседника, выступавшего некогда в роли Тади Боя Баллаха и ставшего ныне открыто Фрэнсисом Кроуфордом, герольдом: решение столь простое, что только сам Фрэнсис Кроуфорд мог додуматься до него. Том Эрскин быстро спросил:

— Полагаете, вам удастся заставить Стюарта заговорить?

— Да, — ответил Лаймонд все тем же деловым тоном.

— Потому что, если вам это не удастся здесь, этого необходимо добиться во Франции какими угодно средствами. Тот, кто нанял Робина Стюарта, скорее всего еще там, и вы должны расквитаться с ним. Я это понимаю. Возвращайтесь во Францию после ареста Стюарта, если вам так нужно. Можете ехать открыто под именем Кроуфорда из Лаймонда, герольда вдовствующей королевы. Никто не узнает в вас Баллаха, кроме тех, для кого это не секрет. А если вы не хотите ехать, можете поручить дело брату. Он останется со вдовствующей королевой до самого конца и сделает все возможное… Вас, наверно, порадовал О'Лайам-Роу? — предположил Том Эрскин.

— Что ж, да. Он упился пальмовым вином власти, — сухо ответил Лаймонд. — С этим все в порядке, но с дерева свалился я.

В понедельник, ровно в полночь 19 апреля, французский посол за высокими закрытыми окнами Дарем-Хауса снова ждал Брайса Хариссона и его обещанную информацию. С ним нахолились Лаймонд, старшие чиновники де Шемо и его секретариат.

Ожидание оказалось напрасным. Миновало полчаса новых суток, затем час, но Хариссон не появлялся. В три часа де Шемо рискнул послать одного из младших служащих пешком в Стрэнд. Он вернулся на рассвете. Фрэнсис Кроуфорд и посол остались одни в библиотеке под оплывшими свечами; их глаза воспалились от жара камина, а головы трещали от бесконечных предположений. Посланец принес весь: вечером, в половине двенадцатого, Брайс Хариссон была арестован по приказу Уорвика.

К середине дня они узнали, что Хариссона с двумя слугами поместили под личную охрану сэра Джона Аткинсона, одного из двух шерифов Лондонского Сити, в знак уважения не столько к узнику, сколько к его формальному работодателю Сомерсету. Узнали они и вескую тому причину — три письма, адресованные Хариссоном вдовствующей королеве, и два — ее пэрам были перехвачены.

В них Хариссон выражал благодарность королеве за обещание принять его к себе на службу, просил и впредь не оставлять его вниманием, так как, покидая Англию, где он получил немалые доходы, преданный слуга хотел бы и в дальнейшем иметь средства к жизни, находясь на службе у столь милостивой государыни.

Очередная поступившая новость оказалась многообещающей: компрометирующие письма были перехвачены и доставлены Уорвику одним из людей графа Леннокса.

Брайс Хариссон не был бы более обескуражен, если бы его заманил в ловушку какой-нибудь дикарь, на четвереньках и в козлиной шкуре. Языки, уже бесполезные, лишь засоряли мозг: первые дни своего довольно мягкого заключения в лучшей комнате сэра Джона Аткинсона в Чипсайде он провел в тревоге, неистовство которой можно было сравнить лишь с его жгучей яростью по отношению к Ленноксам.

Мэтью Леннокса он всегда недолюбливал. Сомерсет не доверял графу и не скрывал своего отношения. Маргарет Леннокс не раз становилась ему поперек дороги, и в противостоянии двух группировок Хариссону принадлежала немалая роль.

Но кто бы мог подумать, что Леннокс перехватит эти порочащие письма и выдаст его Уорвику? «И как, — размышлял Брайс Хариссон, расхаживая по блестящему полу квартиры сэра Джона, стараясь не натыкаться на мебель, — как теперь убедить Уорвика, что переписка с шотландцами — всего лишь попытка усыпить их бдительность?» Задолго до утренних колоколов два ливрейных стража, стоящих за дверями приемной сэра Джона, слышали беспокойную возню секретаря.