Дороти Даннет - Игра кавалеров (Иллюстрации П. Парамонова)

— Или такими же, как у графа и графини Леннокс? — задумчиво произнес Брайс Хариссон. — Я думал, что ты сделаешь свое предложение сначала им.

— Ну… — протянул Стюарт.

Последовала продолжительная пауза, во время которой принцу Барроу показалось, что черепица под ним вот-вот задребезжит от бешеных ударов его сердца. Затем Стюарт буркнул с нарочитой резкостью:

— О чем-то подобном я при них упоминал, кажется. Но, по правде говоря, не нравится мне эта семейка.

— О, тут я вполне с тобой согласен. — Своим по-прежнему ровным голосом Брайс Хариссон произнес бранное выражение в адрес Ленноксов, которое О'Лайам-Роу довелось слышать только в трущобах Дублина, затем продолжил без малейшей запинки: — Итак, согласен: мы напишем Уорвику. Предоставим ему возможность все обдумать и назначить место встречи. Мне кажется, подойдет книжная лавка. На постоялом дворе всегда слишком много ушей… Может, лучше отправиться на встречу мне? Я ведь давно служу при этом дворе: думаю, к моим словам прислушаются. Никто не усомнится в твоем положении, но имя твое, естественно, никому ни о чем не говорит.

— Я как раз собирался это предложить, — признался Робин Стюарт; и в том, как легко он сдался, О'Лайам-Роу ощутил тайное облегчение, прикрытое маской здравого смысла.

Затем они перешли к обсуждению времени и места предполагаемой встречи и, покончив с этим, приступили к прощанию.

О'Лайам-Роу уже собирался слезать, когда внезапно услышал свое имя. Хариссон отвечал на вопрос.

— Они уехали, говорю тебе. Он больше не вернется, я уж постарался на этот счет. Он никак не мог узнать, что ты был здесь. Это чистейшая случайность — мой простофиля-братец прислал его.

Голосом, полным беспокойства, Стюарт произнес:

— Ничего не могу понять. Я оставил его в Ирландии.

— Дорогой Робин, — сухо заметил Хариссон, — он не первый на земле, кто захотел поменять хозяев. Если бы человек, которого ты называешь Тади Бой Баллах, оказался жив и к тому же в Лондоне, то у тебя были бы все основания беспокоиться.

— Ну, его нет, — быстро сказал Стюарт по-английски, и звуки его ставшего резким голоса, как грозные звуки набата, уносимые ветром, ударили по нервам О'Лайам-Роу. — Сколько раз повторять тебе? В вечер перед своим отъездом я достаточно начинил его беленой, чтобы убить наповал. Таких, как он, я ненавижу. Идут по жизни, уверенные в себе, лезут в чужие дела. Почему не оставить других в покое? Никто не просил его вмешиваться. У него была земля, много денег — ему все доставалось легко с того самого дня, как он родился у теплого очага и его приняли в сухое шелковое полотенце. Зачем он стал соваться в мою жизнь?

— Ты уже говорил. Можно подумать, Робин, что он был первым человеком, которого ты убил. Забудь о нем. Ты все провернул блестяще, но дело прошлое. А теперь…

Разговор закончился. О'Лайам-Роу соскользнул с крыши и побежал туда, где ждал Доули. Принц весь похолодел, желудок его сжался при воспоминании о том, как жалкий больной человек катается по полу под потоками ледяной воды, звонко, безудержно хохоча, глядя широко открытыми глазами.

Ему предстоял долгий путь назад, в Хакни, но О'Лайам-Роу не стал туда возвращаться тотчас же. Он предпочел заехать на постоялый двор, находившийся довольно далеко от Стрэнда, и посидеть в одиночестве в пустом в этот утренний час помещении. Дождь бил по промасленной холстине, а он прогрузился в круговорот мыслей, что подступали по мере опустошения кружек, все ближе и ближе к самому уязвимому уголку сердца.

Взгляд его голубых глаз казался бессмысленным от одиночества и выпитого вина. И вдруг неожиданное решение, так долго мучившее своей неясностью, пришло к нему: О'Лайам-Роу вспомнил, почему он вообще вернулся к дому Хариссона.

— Клянусь Бригитой и Дагдой, Клионой и Финварагом, чей дом стоит под Круачмой, Аойбхилом и Красным Аодом и Даной 3) — Кормак О'Коннор, ты заплатишь за это! — воскликнул Филим О'Лайам-Роу. Встав, он разыскал Пайдара Доули и за два часа напряженных сборов сделал все необходимое, чтобы его спутник фирболг смог сесть на корабль и отправиться во францию. Он должен был сообщить шотландской вдовствующей королеве, что Робин Стюарт, лучник, вероятный виновник всех покушений на ее дочь и к тому же убийца Фрэнсиса Кроуфорда, находится сейчас в Лондоне и ищет поддержки у англичан для новых попыток.

Чтобы добыть наличных денег на путешествие, ему пришлось продать лошадей — и свою, и Пайдара Доули. Затем он проводил слугу до почтовой станции, откуда тот отправился в Портсмут, а сам пустился в долгий путь по мокрой дороге обратно. Войдя в Хакни, он наткнулся на леди Леннокс, которая отпустила на его счет какую-то двусмысленную шутку. Он удалился под первым попавшимся предлогом. В его комнатах нашлось бы достаточно денег, чтобы купить новую лошадь, но он был слишком не опытным заговорщиком, чтобы придать своему лицу подобающее выражение в присутствии Ленноксов, о которых только что столь грубо отзывались Робин Стюарт и его друг.