Луис Ламур - Походный барабан

Все замерло без движения, только пролетал ветер и изредка падали последние, замешкавшиеся капли дождя, да стекала вода с разрушенной стены. Я долго прислушивался, но других звуков уловить не мог. Мне мерещились враги там, где их не было.

Несколько часов назад это место посетила смерть. Эта куча обугленных развалин была моим домом, и ещё прошлой ночью, уставившись в темный потолок своей комнаты, я, как всегда, мечтал здесь о заморских странах.

А теперь моя мать лежит в неглубокой могиле, вырытой моими собственными руками, родной дом превратился в руины и дождевая вода собирается лужами в выбоинах древнего каменного пола… пола, выложенного моими предками в незапамятные времена.

Рассвет уже послал небу первую весть о себе. Я покрепче сжал в кулаке нож, выждал ещё немного в тени и сказал себе: «Я достану это золото или убью каждого, кто встанет между ним и мной».

Тлеющие угли уже не просвечивали между обрушившимися балками крыши — дождь загасил их, оставив лишь смрад намокшего обгорелого дерева и запах смерти.

Я стрелой метнулся из своего укрытия к колодцу, опустил руку внутрь и стал отсчитывать холодные камни.

Два… три… четыре… пять!

Острием великолепного дамасского кинжала я расковырял известку. Несмотря на пронизывающую ночную сырость, пот крупными каплями выступил у меня на лбу. Люди Турнеминя могли вернуться в любую минуту.

Наконец камень подался. Я расшатал его пальцами и поднял наверх. Вложил кинжал в ножны и запустил руку в углубление от камня, нащупывая шкатулку, которую спрятал там мой отец. Вот она! Мягко, осторожно я вытащил её из ниши — маленькую коробочку из дерева со странным, нездешним запахом…

И тут за спиной у меня раздались приглушенные шаги!

Обернувшись, я увидел смутно вырисовывающуюся почти рядом со мной темную фигуру. Таким высоким мог быть только Тайллефер, наемник, ближайший помощник Турнеминя, ветеран грабительских войн.

— Ага-а! — Тайллефер был доволен. — Я так и знал! Старый волк спрятал сокровище, а волчонок вернулся за ним.

— Это ничего не стоит, — солгал я, — просто пустяки, которые оставил мне отец…

— Вот и отдай мне эти пустяки, — Тайллефер протянул руку, — и можешь идти своей дорогой. Пускай Турнеминь сам охотится за детьми.

Ночь была холодная. Ветер студил мое тело под мокрой от дождя одеждой. Где-то поблизости крупная капля упала в лужу, раздался едва различимый звук — «кап»!

Среди тех, кто останавливался в доме моего отца за многие годы, был один тощий, жилистый, свирепый с виду моряк с кожей, покрытой оспинами и ножевыми шрамами. Однажды, впившись мне в плечо твердыми и острыми, как когти, пальцами, он криво улыбнулся на одну сторону и дал мне совет:

— Доверяйся своей смекалке, парнишка, и своей крепкой правой руке.

И, глядя на меня искоса, осушил стакан.

— А если у тебя ещё и левая крепкая и есть немного золота — это тоже не повредит!

Моя левая… Моя левая рука ещё лежала на камне, вынутом из углубления.

Может, я пока и парнишка, но уже сейчас высок и силен, как взрослый мужчина, и, как араб, черен от солнца, потому что совсем недавно вернулся с рыболовных банок за Исландией, куда ходил с людьми с острова Брега.

— А ты точно отпустишь меня, если отдам тебе шкатулку? — спросил я и покрепче сжал камень.

— Мне до тебя дела нет. Давай её сюда.

Он потянулся к шкатулке, и тут я ударил его камнем.

Слишком поздно Тайллефер вскинул руку, чтобы защититься от удара. Он, правда, сумел сохранить в целости череп, но свалился как подкошенный.

Я перескочил через неподвижное тело и побежал — во второй раз за последние несколько часов искал я спасения на вересковых пустошах.

Какой мальчишка не изучил вдоль и поперек землю своего детства? Каждую пещерку, каждый дольмен, каждую рытвину в земле и каждую дырку в изгородях, и весь безлюдный, зажатый скалами берег на целые мили в обе стороны. Здесь я играл и вел воображаемые войны, и здесь я смогу удирать, прятаться, ускользать. Только сегодня перед вечером я бежал, спасаясь от людей Турнеминя, и вот теперь снова приходится это делать.