Александр Красницкий - Рюрик-викинг (сборник)

Потому так строго и охраняют служители Перуна священную рощу.

А что такое Перун-то, в самом деле?

Знает Избор, что у норманнов не Перун вовсе, а Один. Он куда могущественнее славянского бога. А то вот еще что рассказывали: есть народы, которые в невидимого Бога веруют. Сходил на землю Единый Сын этого Бога. Он совсем не то, что Перун или Один, заповедал любить всех. Он наказывал и за каждое зло добром платить. А как это сделать? Нельзя этого совсем. Меня обидели, и я за это отомстить должен; на мести весь свет держится; дай только обидчикам волю, житья от них не будет, кто сильнее, тот и прав. А Тот Единый Сын невидимого Бога убить себя сам дал злым людям; и когда Его эти злые убивали, свою смерть им простил.

Добрый Он, кроткий, говорят, был, никого никогда не обидел. Одним словом своим мертвых воскрешал, а славянский Перун этого сделать не может.

Разве попросить Его, чтобы вот он теперь в беде помог? Про воскресших по Его слову мертвых верные люди сказывали. Быть может, Он Избору и окажет милость свою.

Долго задумываться Избор не любил.

– Единый Сын невидимого Бога! – воскликнул он, опустясь около Вадима на колени. – Я слышал о Тебе, Ты был добр и милостив, окажи теперь милость свою бедному варягу. Говорят, что Ты велел прощать обиды врагам своим; обещаю Тебе простить зло врагу моему заклятому, сделай только, чтобы Вадим, сын старейшины, воскрес!

В благоговейном ожидании поник молодой варяг головою. Он ждал чуда и в то же время сомневался в нем.

Вдруг он выпрямился, глаза его широко раскрылись от изумления, он глядел на Вадима и не верил себе.

Потом он жадно приник к левой стороне его груди.

Казалось ему, что Единый Сын невидимого Избору Бога совершил чудо. Молодой варяг ясно слышал, как билось сердце старейшинского сына.

Вадим находился в глубоком обмороке.

Он долго еще приходил в себя, но теперь Избор был счастлив. Возвращение к жизни старейшинского сына снимало с него всякое подозрение. Он мог смело явиться в селение, мог прямо глядеть всем в глаза, не боясь никакого укора.

Юноша приписывал случившееся исключительно Тому Богу добра и прощения, к которому прибегнул в своем несчастии.

«Верь мне, Сын невидимого Бога, я сдержу свой обет, – думал он, с восторгом глядя в небо. – Я знаю теперь, что Ты сильнее, милостивее нашего Перуна, и если бы я был тогда, когда Тебя убивали злые люди, я бы сумел заступиться за Тебя».

Потом он занялся Вадимом и что было силы стал растирать его закоченевшие члены. Труды его увенчались успехом. Вадим скоро открыл глаза. Однако он был настолько слаб, что идти еще не мог.

– А ведь придется переночевать здесь, куда же тебе идти? – заметил Избор, передавая ему все подробности их почти чудесного спасения из бездны бушующего Ильменя.

Вадим слушал его рассеянно; казалось, преданность Избора его нисколько не тронула. Он даже позабыл поблагодарить его за свое спасение. Только последние слова несколько расшевелили его.

– Как, здесь оставаться? – воскликнул он.

– А то что же?

– Но ведь ты знаешь, какое это место?

– Знаю, да только жрецы Перуна пока здесь нас не найдут, а ты тем временем оправишься, и мы благополучно выберемся отсюда.

– Нет, нет, этого нельзя, никак нельзя.

– Да почему же? Ведь я же тебе говорю: мы спрячемся так, что никто нас не увидит здесь.

– Да ты знаешь ли, почему это место так строго охраняется? Знаешь ли, почему этот лес считается заповеданным?

– Нет, не знаю. А почему?

– Этот лес – жилище страшного волхва.

– Я что-то слыхал про него, – задумчиво произнес Избор, – но что именно – не помню теперь, пожалуй.

– Много-много лет тому назад, еще мой покойный дед совсем мальчиком был. Он мне о волхве и рассказывал. Поселился в этом лесу волхв, разные чудеса он делал: и зверем лесным, и птицей оборачивался; колдовал он сперва, а потом всех, кого в лесу ни находил, пожирал. В бурю на самой легкой ладье на Ильмень он спускался, и все, кого он в бурю на Ильмене заставал, его добычей делались. Много страху он на окрестные роды нагнал – все его боялись и в реку из Ильменя идти не смели. Вот и поставили наши жрецы фигуру Перуна на холме; с тех пор волхв удалился от истока реки и поселился где-то здесь, в лесу.

– Что же, он и теперь жив? – перебил Вадима Избор.

– Говорят, и теперь. Многие, особенно в бурю, видали, что иногда вот около этого места над лесом заметен дым. Сидит, верно, проклятый, и жертв своих ждет.