Альберто Васкес-Фигероа - Уголек

— Ну и ну! — обескураженно вздохнул пастух. — Стоило удрать от дикаря, желающего отрезать мне голову, как я попал в лапы другого, жаждущего меня повесить. Вот ведь судьба! Что за зверь вешает людей просто ради развлечения?

— Самый изворотливый пьянчуга, какого я встречала в жизни. А до чего жирный! И грязный! Просто отвратительный! Иногда он сажает меня в кресло, сует голову мне между ног и начинает рычать и урчать. Так может продолжаться часами! В эти минуты он похож на свинью, которая роет землю, пытаясь докопаться до трюфеля.

— Какой ужас! А ты что в это время делаешь?

— Ищу вшей у него на голове.

— Как ты сказала? — ошеломленно переспросил канарец. — Ищешь вшей на голове?

Уголек кивнула, слегка передернув плечами.

— Правда, это не всегда мне удается, — небрежно бросила она. — Иногда он не позволяет даже снять с него берет. Эта свинья даже спит в нем, — она слегка дернула канарца за бороду. — А впрочем, забудь пока о капитане, у тебя еще будет время встретиться с ним и рассказать свою историю. Помни, что ты играешь в рулетку с смертью...

Сьенфуэгос внимательно изучил странный образчик рода человеческого, повстречавшийся ему на пути, и хотя с трудом воспринял мысль о существовании черной женщины, поскольку она походила на обыкновенного, тощего и крайне грязного юнгу, канарец пришел к выводу, что она и впрямь хочет его защитить, а потому весь следующий час посвятил рассказу о тысяче превратностей своей судьбы, начиная с того злополучного дня, когда он зайцем проник на флагманский корабль адмирала Колумба на острове Гомера.

— Вот черт! — не удержалась Уголек, едва дослушав рассказ. — А я-то думала, что пережила страшные несчастья! Ну что за собачья жизнь!

— Ты даже не представляешь, насколько собачья, — вздохнул канарец. — И по всей видимости, моя судьба даже не собирается меняться к лучшему. Кстати, почему капитан так любит вешать людей?

— Потому что никому не доверяет, — шепотом ответила негритянка. — Португальский король послал «Сан-Бенто», чтобы проследить путь испанских кораблей до Сипанго и Катая; кажется, это противоречило заключенному между двумя странами договору, а потому держалось в строгой тайне. На борту есть несколько испанцев-перебежчиков; некоторые даже сопровождали Колумба в первом плавании, но ведь никогда не узнаешь, кто из них на нашей стороне, а кто нет. Эв нуждается в их услугах, но не доверяет.

— Тогда среди них вполне может быть кто-то из моих знакомых, — предположил канарец. — Как ты думаешь, они меня узнали?

— Узнали? — удивилась Уголек. — Когда тебя подняли на борт, ты был похож на ощипанного цыпленка. — На мгновение она задумалась, после чего убежденно заявила: — Не думаю, что тебе стоит выкладывать толстяку все, что тебе известно, но также не стоит притворяться, будто ты ничего не знаешь. Если он посчитает тебя бесполезным, то просто вышвырнет на корм рыбам... Так что если хочешь жить долго, то должен постараться убедить его, что знаешь дорогу ко двору Великого хана.

— Но это же полный бред! — возмутился канарец. — Нет такого пути. Здесь нет ничего, кроме россыпи островов, населенных дикарями, которые никогда не слышали ни о каком Великом хане.

— Скажи об этом капитану, и через пару часов будешь покойником, — заявила негритянка. — Он тут же избавится от тебя и повернет обратно в Лиссабон, чтобы стяжать себе славу, подтвердив, что самый короткий морской путь в Сипанго по-прежнему пролегает вокруг Африки, как уверяет Васко да Гама.

— Ты столько всего знаешь! — удивился Сьенфуэгос. — Кто тебя учил?

— Нужда, — ответила Уголек. — Вот уже четыре года, как я не ступала на землю. За это время я научилась держать ухо востро, а язык — за зубами. Я говорю по-испански и по-португальски, как не говорит ни один дагомеец. Если бы я не брала себя за шкирку, заставляя учиться, то давно бы оказалась в брюхе акулы или пошла бы по рукам, — с этими словами она поднялась на ноги. — А теперь я должна идти: толстяку пора обедать. Скажу ему, что ты до сих пор не пришел в себя, но советую хорошенько подумать о моих словах, — она слегка дернула его за бороду. — Быть может, мы сумеем как-то помочь друг другу. Я уже сыта по горло этим вонючим корытом!

С этими словами она вышла из крошечной каморки, захлопнув за собой дверь, а канарец Сьенфуэгос повалился лицом на полусгнившие доски койки, глубоко задумавшись о своем нелегком положении.

В очередной раз он попал в переделку.

В голове у него царила страшная неразбериха, и в конце концов он пришел к выводу, что негры и португальцы существуют лишь для того, чтобы окончательно запутать его и без того насыщенную событиями жизнь.