Роберт Святополк-Мирский: Служители тайной веры

Филипп догонял Павла.

С каждым скачком хрипевших лошадей расстояние сокращалось на один шаг.

Павел оглянулся и увидел, что белый призрак уже рядом. Он изо всех сил пришпоривал своего коня, но расстояние по-прежнему неумолимо сокращалось.

Филипп догнал Павла.

Теперь их лошади скакали почти рядом.

Оба всадника были безоружны, и первый сделал последнюю, отчаянную попытку спастись, изо всех сил вонзив острые шпоры в израненные бока своего коня. Конь страшно заржал, рванулся, опередив преследователя на несколько шагов, но тут же снова стал отставать.

Филипп молча протянул свою огромную окровавленную руку.

Человек в синем кафтане пригнулся и, вынув ноги из стремян, хотел на всем ходу спрыгнуть, но опоздал — рука Филиппа дотянулась до его шеи...

Филипп сжал и разжал пальцы, а потом, замедлив бег тарпана, посмотрел на безжизненную фигуру, которая еще некоторое время безвольно держалась с повисшей головой на спине лошади, а потом, как большая тряпичная кукла, соскользнула и, покатившись по дороге, застыла у обочины...

Лошадь без всадника, хрипя и роняя пену, помчалась дальше и скрылась за поворотом.

Филипп остановится, медленно спешился и, бросив поводья, как слепой побрел к лесу.

Он не дошел до первых деревьев и упал лицом вниз на землю. Он прижался к ней всем телом и на мгновение забыл обо всем на свете...

Яркое солнце брызнуло и рассыпалось миллионами сверкающих блесток по голубой ряби Угры, а на берегу сидела маленькая хрупкая Настенька, смеялась радостным счастливым смехом, вокруг нее водили хоровод дети — мальчики и девочки, и Филипп, с изумлением вглядываясь в их лица, никак не мог понять, кого они ему напоминают, и, наконец, понял, и ему тоже захотелось смеяться, смеяться, смеяться...

Он открыл глаза и увидел над собой ночное небо, усеянное звездами, и тревожное лицо Картымазова.

— Ты ранен? Ты ранен? — допытывался Федор Лукич, и голос его дрожал от волнения.

— Нет! — шепотом ответил Филипп. — Я здоров как никогда. Только вот — Егора убили... Но я за него отомстил.

— Это хорошо, — вздохнул Картымазов и уселся рядом. — Но теперь мы не узнаем, где Настенька.

— Узнаем, — сказал Филипп. — Ведь Алеша жив?

— Да. Но после Рославля Кожух перестал ему доверять. Они несколько дней петляли по лесным дорогам, опасаясь встречи с нами. Потом Кожух придумал хитрость. Он повез Настеньку другой дорогой в новой карете, а в старую посадил Алешу и отправил его тем путем, о котором говорил ему раньше.

— И куда же они должны были привести Алешу в этой карете, в конце концов?

— Вот об этом знал только один Павел. Но ведь ты его наверно догнал.

— Ах, черт... — с досадой простонал Филипп.

Они долго молчали.

— Постой! — вдруг сообразил Картымазов. — Как же так? Не мог ведь Павел, проезжая через Гомель, минуя заставы, мосты и прочие места, где проверяют бумаги проезжих, вот так открыто, под неизвестно чьим знаменем, везти связанного мальчика в закрытой карете. Рано или поздно пошли бы расспросы. Его бы задержали... У него должен быть какой-то письменный приказ, оправдывающий его действия!

Они бросились к дороге. Картымазов перевернул тело Павла и расстегнул кафтан. За подкладкой хрустела бумага. Картымазов добыл ее, торопливо развернул и при слабом лунном свете, напрягая глаза, прочел:

Сей грамотой повелеваю человеку моему Павлу Дранику доставить в замок Горваль для суда беглого холопа и вора Шанца Голого, раба князя Семена Вельского.

Филипп схватил Картымазова за руку:

— Горваль — это недалеко, верст пятьдесят за Речицей, на коней — и в Горваль! Возможно, мы еще догоним их прежде, чем они достигнут - замка!

— А Вася?

Они обменялись взглядами и молча отправились в обратный путь.

Впереди над дорогой висела та же огромная розовая призрачная луна.

Она поднялась всего лишь на один вершок, с тех пор как ее в последний раз видел Егор...

Медведев поздравил себя с удачным маневром, который позволил сохранить некоторую свободу: ему не связали рук, не бросили в темницу, а всего лишь под сильным конвоем отвели в просторную комнату. Ему сразу бросилось в глаза настежь распахнутое окно без решеток. Василий еще не успел осмотреться, как на пороге появился князь Федор.

— Поговорим начистоту, Василий Медведев, — сказал он. — Я с первого взгляда понял, что ты умный и ловкий человек. Ты мне нравишься. Но еще больше мне нравится правда.